Александра Кристо - Уничтожить королевство

— Боги, — морщусь я. — Прошу, не надо.

Кай опять кланяется, но на сей раз не может удержаться от смеха:

— Как пожелаете, ваше высочество.

Семья ожидает в тронном зале. Все здесь украшено парящими золотыми шарами и флагами с мидасским гербом, а огромный стол завален драгоценностями и подарками. Подношениями в честь возвращения принца.

Оставив Кая в трапезной, я с порога наблюдаю за родными, не готовый объявить о своем присутствии.

— Я вовсе не считаю, что он его не достоин, — говорит моя сестра.

Амаре шестнадцать. Глаза ее зелены, что молохея, волосы черные, как у меня, и почти всегда усыпаны золотом и самоцветами.

— Просто такое он вряд ли захочет надеть. — Она берет золотой браслет в форме сплетенных листьев и показывает его королю и королеве. — Вы можете представить Элиана в этом? Я оказываю ему услугу.

— Воровство — это теперь услуга? — спрашивает королева, поворачиваясь к мужу, и косички по обе стороны от ее челки раскачиваются. — Может, сослать ее в Клефтиз [9] Kléftes — греч. «воры». ? Пусть живет с прочими ворами.

— Если б это было возможно, — вздыхает король. — Отправь туда моего демоненка, и она тут же украдет гербовый перстень, что они воспримут как акт агрессии.

— Чепуха. — Я наконец шагаю в комнату. — Она достаточно умна, чтобы начать с короны.

— Элиан!

Амара мчится через зал и бросается мне на шею. Я обнимаю ее в ответ, отрывая от пола, не меньше, чем она, обрадованный встречей.

— Ты вернулся! — восклицает сестра, едва я опускаю ее на землю.

Я смотрю на нее с напускной обидой:

— Да, пять минут как, а ты уже пытаешься меня ограбить.

Амара тычет меня локтем в живот:

— Самую малость.

Отец спускается с трона, обнажив сверкающие на фоне темной кожи зубы.

— Сын мой!

Он обнимает меня и хлопает по плечу. Следом к нам спускается мать. Она миниатюрная, едва достает отцу до плеча; с тонкими изящными чертами, волосами, ровно обрезанными на уровне подбородка, и зелеными кошачьими глазами, от которых к вискам тянутся нарисованные черные линии.

Король — полная ее противоположность. Огромный, мускулистый; карие глаза темны, как его кожа; челюсть квадратная, сильная, а в козлиную бородку вплетены бусины. Со священными мидасскими узорами на лице он выглядит как истинный воин.

— Мы уже начали волноваться, что ты нас позабыл, — улыбается мама.

— Только если ненадолго. — Я целую ее в щеку. — Но вспомнил, едва мы причалили. Увидал пирамиду и подумал: «О, здесь живет моя семья. Я помню их лица. Надеюсь, они купили браслет, чтобы отпраздновать мое возвращение».

Насмешливо гляжу на Амару, и она вновь тычет в меня локтем.

— Ты поел? — спрашивает мама. — В банкетном зале настоящий пир. Думаю, твои друзья уже там.

— Наверняка сметают все, кроме посуды, — ворчит отец.

— Если хочешь, чтоб они съедали и ее, вырезай столовые приборы из сыра.

— Элиан! — Мама шлепает меня по руке, но тут же нежно убирает волосы с моего лба. — Выглядишь уставшим.

Я целую ее ладонь.

— Я в порядке. Просто последствия сна на корабле.

На самом деле я сомневаюсь, что выглядел уставшим, пока находился на «Саад». Всего один шаг на золотую землю Мидаса, и жизнь покинула меня.

— Попробуй спать в собственной постели почаще, чем пару дней в году, — говорит отец.

— Радамес, — бранит его мама. — Не начинай.

— Я просто общаюсь с мальчиком! Там же нет ничего, кроме океана.

— И сирен, — напоминаю я.

— Ха! — Его смех похож скорее на рев. — И искать их — твоя работа, да? Если не побережешься, то мы закончим, как Адекарос.

Я хмурюсь:

— В каком смысле?

— В таком, что твоей сестре, возможно, придется занять трон.

— Тогда не о чем беспокоиться. — Я обнимаю Амару одной рукой. — Из нее королева явно выйдет получше, чем из меня.

Сестра задыхается от смеха.

— Ей шестнадцать, — упрекает отец. — Ребенок должен наслаждаться жизнью, а не взваливать на себя заботы целого королевства.

— Вот как. — Я скрещиваю руки на груди. — Наслаждаться должна она, но не я.

— Ты старший.

— Правда? — Я делаю вид, что всерьез задумался. — Но во мне еще столько юношеского пыла.

Отец открывает рот, чтобы ответить, но мама нежно касается его плеча:

— Радамес, думаю, Элиану лучше поспать. Завтра предстоит тяжелый день, а он выглядит уставшим.

Выдавив натянутую улыбку, я кланяюсь.

— Конечно, — говорю и ухожу прочь.

Отец никогда не понимал важности того, что я делаю, но всякий раз, возвращаясь домой, я тешился надеждами, что, может, хоть теперь он поставит свою любовь ко мне превыше любви к королевству. Однако моя безопасность его волнует лишь потому, что это отразится на короне. Он долгие годы готовил почву, чтобы народ принял меня как будущего властителя, и не собирался сейчас что-либо менять.