Андрей Земляной: Двойной горизонт [litres]

Первый самолёт – кургузый биплан с открытой кабиной – сломался ещё не взлетев. Подкачали крепления крыльев. Второй экземпляр эффектно взорвался на рулёжке, разнеся моторный отсек по всему аэродрому, и только пятый более или менее успешно поднялся в воздух, совершив аккуратный и осторожный круг над аэродромом. Горыня, ставший первым и единственным испытателем новой техники, добивался от самолёта лёгкости в управлении и надёжности, но первые машины были весьма капризными. Зато третья модель вышла уже вполне приличной, даже способной на некоторые фигуры пилотажа. Два мощных мотора и крепкие плоскости позволяли ему брать на борт до полтонны груза и разместить автоматическую пушку.

В то время, когда пока ещё безымянный самолёт учился летать, учились и лётчики авиаотряда, набранные из экипажей воздухолётов, егерей, а также гражданских добровольцев, в основном из служилого дворянства, хотя было и двое мещан и даже один бывший общинник, упросивший Кропоткина дать ему шанс.

Летали вначале на планерах, которые запускали прямо с земли паровой тягой, и в условиях строжайшей секретности, расположив лётное поле между владениями князей Кропоткина и Васильчикова. Там по определению не могло быть посторонних, так как с одной стороны находилась школа для военных волхвов, а с другой – производственные площадки, где создавалось автоматическое оружие, и людей оба князя подбирали исключительно осторожно. К февралю все курсанты школы уже сдали практическое пилотирование на машинах первого этапа, и школа сразу же приняла ещё три десятка курсантов – будущий истребительный авиаотряд, под который и сделали новую машину – двухместный двухмоторный штурмовик-бомбардировщик. Таких штурмовиков наштамповали чуть меньше сотни, и пилоты-инструкторы первого выпуска довольно уверенно поражали и воздушные шары, и мишени на земле. Оставались проблемы с низким моторесурсом – двигатели выдерживали самое большее сто часов налёта, но дело сдвинулось. А на чертёжных досках уже был нарисован тоже двухмоторный самолёт, но куда большего размера и, самое главное, с более высокой скоростью и грузоподъёмностью.

Пирожки и чай закончились почти одновременно, и, отпив последний глоток, Горыня встал, проверил мундир на предмет прилипших крошек и степенно, как и подобает столь высокому чину, отправился гулять дальше, разглядывая нарядно одетых горожан.

В толпе мелькали национальные одежды многих народов, населявших империю, от ханьских халатов до архангелогородских кафтанов, малороссийских, расшитых бисером жилеток и стоял разноголосый гул десятков языков. А ещё проскальзывали стайки лицеистов в форменных тужурках, школяров и курсантов различных училищ, в сопровождении воспитателей и сами по себе, дети с родителями, лотошники и прочая публика, радовавшаяся тёплому солнечному дню и всеобщему празднику.

Тренированный взгляд отмечал в толпе и тех, для кого праздник был рабочим днём. Чинов охранительной стражи в чёрных мундирах, патрули Особых Сотен и волхвов, следивших, чтобы никто в толпе не таскал опасные амулеты и даже Тайной Канцелярии, выставлявшей своих людей в узловых точках города, так как у них была возможность мгновенно вызвать и военное подкрепление и медиков.

С Манежной площади, через Охотный Ряд, Горыня вышел к Большому театру, где прямо на ступенях театра актёры показывали спектакль для гуляющей публики, из маленьких комедийных сценок.

Горыня постоял немного, с улыбкой смотря, как нерадивый градоначальник пытается наладить дела в своём городе накануне приезда ревизора, и пошёл дальше, никуда не спеша, наслаждаясь аурой всеобщей радости и тепла.

В маленьком сквере у перекрёстка Неглинной и Кузнецкого моста выступали италийские комедианты с фокусами, и, проходя мимо, Горыня бросил рубль в потёртую шляпу, протянутую совсем юной, лет четырнадцати, девчонкой в ярко-алом трико и короткой, ничего не скрывающей юбочке, и получил ослепительную улыбку в ответ.

– Ваше превосходительство? – Стройная, высокая, но фигуристая девушка в длинном, почти до земли платье зелёного шёлка, расшитом золотой нитью, накинутой поверх меховой накидке, кокетливой соломенной шляпке по последней германской моде и с крошечной жёлтой сумочкой в руках, стояла чуть сбоку, а на её сочных губах гуляла лёгкая улыбка, словно у кошки, которая наблюдала за метаниями загнанной в угол мыши.

– Чему обязан, госпожа…

– Софи Потоцкая. – Девушка, правильно поняв причину паузы, сразу же представилась: – Слушательница третьего курса Московского имперского университета. Насилу догнала вас, ваше превосходительство.