Марина Голубева - Либерия

Молодой человек, недоумевая, поднял голову — на него смотрели мутные, пьяные глаза старика — и решил, что не стоит спрашивать, откуда священник знает про лесавку.

— Отошел маленько? Вот и ладно… — отец Паисий пьяненько ухмыльнулся. — А колдун-то где?

— Нет его. Я его убил. Вон там, в землянке. — Алексей махнул рукой в сторону круглого холма, из вершины которого столбом валил густой черный дым.

— Ну, и молодец, стало быть! — обрадовался священник. — Только пойду мужикамскажу, чтобы покойника вытащили, да в огонь кинули, пока все не прогорело… А то дурной он был, как бы опосля смерти колобродить не начал.

— Уже, — выдавил Алексей. Мысль о том, что тело колдуна будет гореть на одном погребальном костре с Лесей, оказалась неприятной. — Я его в костер там кинул.

— Да? Ну, и славненько, — кивнул отец Паисий. — Пойду, потороплю мужиков-то, а то к обедне в село поспеть надо.

«К обедне поспеть надо…» Алексей посмотрел на избушку колдуна, превратившуюся в догорающий костер, на гомонящих мужиков, которые снимали с кола теперь уже окончательно мертвую голову Лапши, на суетящегося вокруг них отца Паисия, на Демида, нетерпеливо переминавшегося рядом. «К обедне поспеть надо… Пора уходить домой», — подумал молодой человек. Только вот сумка сгорела вместе с избой.

— Слушай, Малой, а у тебя зеркальце есть?

— Чего?! — удивленно вытаращился коробейник.

— Зеркала, говорю, не найдется?

— Тебя, Алешка, по голове, что ли, сильно треснули? Пошто тебе зеркало?

— Нужно мне. Ты же красным товаром торгуешь, зеркальцами да бусами всякими, так, может, завалялось где?

— Никак решил полюбоваться на свою чумазую рожу? — хмыкнул Демид. — Чай, не боярышня! Вон, снегом потри, и чистый будешь. Пойдем-ка в село, а то заплутаем в лесу одни.

— Погоди, Малой. Ты толком скажи, есть у тебя зеркало или нет? — Алексей уже начал злиться на упрямого коробейника.

— Ну-у-у… есть, поди, — неуверенно сказал Демид. — Я завсегда с собой немного товара таскаю, авось, покупатель подвернется. Только, ведь, мы спешно собирались, я в торбу-то и не заглядывал.

— Ну, так загляни! Чего кота за хвост тянешь?!

— Тьфу, на тебя, дурной! Еще и рычит… — Малой, обижено сопя, пошарил в сумке и вытащил небольшое зеркальце в резной костяной оправе с ручкой. Вот, для самой ласковой покупательницы берег.

— Ну, считай, что я — твоя самая ласковая покупательница, — буркнул Алексей, забирая у Демида зеркальце.

— Как есть, дурак! — отмахнулся коробейник.

Молодой человек покрутил в руках «красный товар», полюбовался на затейливую вязь узора и вздохнул. Раньше его пугал самостоятельный переход, а теперь было все равно. Вот, только с Демидом жалко расставаться.

— Спасибо тебе, Малой! Хороший ты человек. — Алексей обнял коробейника.

— Эй, ты чего?! — удивился тот.

— Прощай, друг, я ухожу.

— Куда это ты уходишь? — подозрительно спросил Демид.

— Домой. В свой мир. Ты не пугайся, ладно, и… прощай, — улыбнулся молодой человек и заглянул зеркало.

Он постарался увидеть в нем не свое отражение, а кабинет Сен-Жермена. Измученное, чумазое лицо с обгоревшими бровями и ресницами расплылось, вместо него появился стол и сидящий за ним граф. Алексей задержал дыхание и шагнул вперед. Раздался тихий звон, и к ногам Малого упало разбитое зеркало.

Мир исчез в хаосе цветных бликов. Звон разбитого зеркала превратился в гул, словно прямо над ухом вибрировала чудовищная струна. Звук нарастал, усиливался, вворачивался в мозг огромным сверлом. Не успел Алексей по-настоящему испугаться, как струна лопнула, и он кубарем покатился по мягкой шелковистой траве. Трава при ближайшем рассмотрении оказалась пестрым персидским ковром, молодой человек облегченно вздохнул и поднялся.

Раздавшийся грохот заставил его обернуться — сидевший за столом человек вскочил, отшвырнул стул и одним прыжком оказался в двух шагах от Алексея. На лице графа Сен-Жермена сменилась буря чувств от искреннего ужаса, до не менее искренней радости.

Молодой человек ошарашено уставился в дуло пистолета, зажатого в руке графа.

— Это я, ваше сиятельство, — пробормотал Алексей, поднимая руки. — Не узнали?

— Ух, напугал! — выдохнул Сен-Жермен и, бросив пистолет, шагнул к Алексею. — Вернулся, все-таки, а я уж и не надеялся.

На какой-то миг молодому человеку показалось, что граф сейчас обнимет его. Но потом удивление и радость на лице аристократа сменилась брезгливым выражением, он сморщился и фыркнул: