Стивен Эриксон - Буря Жнеца. Том 1 [litres]

– Напрашивается вопрос, куратор…

Карос Инвиктад улыбнулся:

– Одержим ли я убежденностью? Или меня точат вопросы и сомнения?.. Я убежден лишь в одном. Власть меняет лицо мира. Сама по себе она ни добра, ни зла; власть – просто средство, с помощью которого ее носитель изменяет все вокруг, изменяет для собственного… комфорта. Конечно, проявлять власть – значит осуществлять тиранию, хоть очень деликатную и мягкую, хоть злобную и жесткую. Сама власть – в политике, в семье, где угодно – содержит в себе угрозу насилия. Против тех, кто выбрал сопротивление. И помните вот что: если насилие возможно, оно осуществится . – Куратор протянул руку. – Послушайте: этот несчастный делает за меня мою работу. Там, в подземельях, сокамерники слышат его бред и некоторые подхватывают – этих стража заносит в список. Список я проверяю ежедневно – именно их я смогу завоевать. Те, кто молчит или отворачивается, попадают в другой список – они обречены на смерть.

– И поэтому, – протянул Танал, – мы позволяем ему орать…

– Да. Ирония в том, что он и впрямь очень наивен, но не так, как вы имели в виду. Его твердая убежденность говорит о блаженной невежественности. И еще больше иронии в том, что оба крайних крыла политического спектра сходятся в средствах и методах; очень многое их объединяет – жестокость к колеблющимся, кровь, которую они готовы пролить за «правое» дело, защита своей версии реальности. Ненависть, которую они выказывают тем, кто проявляет сомнения. Скептицизм, в конце концов, прикрывает презрение, а нет раны глубже и кровавее, чем когда тебя презирает кто-то, у кого нет никаких убеждений. И вот мы, те, кто придерживается убеждений, Йатванар, видим своей задачей выкорчевать и уничтожить этих вопрошателей. И какое же удовольствие мы при этом получаем…

Танал Йатванар молчал, охваченный подозрениями.

Карос Инвиктад продолжил:

– Вы поторопились с суждением, не так ли? Ах, вы слишком многое выдали высокомерными речами. И меня, признаюсь, позабавил мой же собственный инстинктивный ответ на ваши слова. Наивный . Странник меня побери, я хотел оторвать вам голову, как болотной мухе. Я хотел выказать вам настоящее презрение. Мое. К вам и таким, как вы. Я хотел стереть пренебрежительное выражение с вашей физиономии и прокрутить его через мясорубку. Думаете, у вас есть все ответы? Видимо, да, судя по тому, с какой легкостью вы выдаете суждения. Жалкая мелкая сошка! Однажды неуверенность явится на ваш порог, нырнет вам в глотку, и вам останется ждать и гадать, что придет раньше – смирение или смерть. В любом случае я мимоходом пожалею вас – именно это нас различает, не так ли? Пришла посылка, да?

Танал моргнул. Смотри-ка, как всех нас мучит жажда крови . Потом кивнул.

– Да, куратор. Новая головоломка для вас.

– Прекрасно. От кого?

– Анонимно.

– Очень любопытно. Что это – часть тайны или страх оказаться смешным, когда я решу ее после недолгого размышления? Где она?

– Уже должны были доставить вам в кабинет, господин.

– Хорошо. Пусть этому человеку дадут кричать до вечера, а потом снова отправят вниз.

Танал поклонился вслед уходящему с балкона Каросу. Подождал сотню ударов сердца и тоже ушел.

Вскоре по винтовой каменной лестнице он спустился на нижний этаж древнего подземелья и пошел по коридору к камерам, которыми не пользовались веками. Последние наводнения затопляли этот этаж и тот, что над ним; впрочем, с тех пор вода ушла, оставив толстые наносы ила и устойчивый запах гнили. Держа в руке лампу, Танал Йатванар по наклонному проходу добрался до бывшей главной допросной палаты. Загадочные, проржавевшие устройства стояли на мощеном полу или крепились к стенам; похожая на кровать клетка свисала на цепях с потолка. Прямо напротив входа стояло клинообразное устройство, снабженное наручниками и цепями, которые можно было туго натягивать с помощью храповика сбоку. К наклонному ложу, лицом к палате, была прикована та самая женщина, которую ему велели выпустить.

Она бодрствовала и отвернулась от внезапного света.

Танал поставил лампу на стол, заваленный пыточными инструментами.

– Кормежка, – сказал он.

Женщина ничего не ответила.

Уважаемый академик. Только посмотрите на нее .

– Все ваши высокие слова, – произнес Танал, – стоят меньше, чем пыль на ветру.

Женщина отозвалась хриплым голосом:

– Ты однажды подавишься этой пылью, человечишка.

– Человечишка? – Танал улыбнулся. – Хочешь ранить меня… Жалкая попытка.