Анна Алмазная - Его выбор [СИ]

— Пусти, — огромным усилием воли проталкиваясь через ставший густым, как вода, воздух, крикнул Элизар. Поступь богини смерти отдавалась в ушах гулом крови, ужас сжал горло жесткой хваткой, упали в беспамятстве на колени стоявшие вокруг трона вождя послы-виссавийцы, и только взгляд хранителя смерти, чуть поблескивающий в отблесках огня, был трезвым и спокойным. Лишь по лицу его катились крупные капли пота.

«Черные единственные служат не нашей богине, не другим богам, а смерти», — вспомнил Элизар слова учителя, и задохнулся в ставших вдруг жесткими объятиях мужчины.

— Мой вождь… тише.

Столб огня выплюнул высокую, столь похожую на человеческую, фигуру, пламя лизнуло жгуты мышц под натянутой алой кожей, осветило изгибающиеся назад длинные рога, раскосые полные тьмы глаза.

— Пусти! — выдохнул Элизар и рука в черной перчатке закрыла ему рот, молча прося не шуметь. Элизар хотел шуметь. Хотел кричать, рвать и метать, только бы не случилось того, что случиться было должно!

Хранитель медленно, аккуратно уносил его во тьму, а сын вождя смотрел на тронное возвышение и не верил…

Медленно, слишком медленно. Отец поднимается с трона, перед повелителем Кассии бросаются телохранители. Медленно! И слезы застилают глаза, и понимаешь вдруг, что все тщетно. И брат улыбается, в последний раз, и отец заслоняет мать, толкает наследника за трон. И демон распахивает резко руки, толстые губы его растягиваются в улыбке, а с ладоней с длинными ногтями льется огонь.

— Нет! — кричит Элизар, из последних сил вырываясь из рук хранителя смерти.

Как факелы. Они вспыхивают все в одно мгновение, как факелы, напоенные черной водой… И уже не хочется никуда рваться, а хранитель не удерживает, прижимает к себе, пытается прикрыть ладонью глаза:

— Не смотри!

А потом тихий шепот хранителя смерти, черная ткань укутывающих одеяний, тьма арки перехода и содрогающаяся от рыданий, бесконечно родная Виссавия.

— Мой вождь, — зовет кто-то, и хочется рвать и метать, кричать и биться в истерике. Богиня, милостивая богиня, он не хочет быть вождем!

— Они знали… — прохрипел Элизар, падая коленями в желтеющую на глазах траву. — Они все знали! Как ты… почему?

— Они знали, — спокойно подтвердил хранитель смерти.

Элизару пытались объяснить. И что в том огне погибли не только его родители и старший брат, но и повелитель Кассии, его жена, его наследник, и королевская чета Ларии. Что, убивая их, демон ослабел настолько, что его и самого можно было одолеть. Что не было бы этих смертей, демон Шерен погубил бы все светлые страны — и Кассию, и Ларию, и даже Виссавию. Что принести дорогую для белых стран жертву было необходимо... Много чего говорили… Элизар не слушал.

Он не ел, не спал. Он подобно тени ходил по опустевшему внезапно замку, отказываясь подпускать к себе целителей душ. Он не хотел забывать ни своей скорби, ни своей боли, он погрузился в воспоминания, где брат и родители были еще живы, не желая возвращаться ни в поблекший замок, ни к придворным с потухшими глазами. Ему всего одиннадцать, какой он вождь? Почему?

Вот на этой башне отец стоял с Элизаром в последний раз и смотрел на восходящее над Виссавией солнце. Теперь Элизар был тут один, и солнца не было видно за разорванными в клочья тучами. И ветер гонял вокруг осколки ветвей, и ревел, и вихрился, не осмеливаясь коснуться белоснежных одежд вождя. А потом ворвался в окна, разбивая их блестящим веером осколков.

Но окна зарастали стеклами вновь, осколки исчезали с пола, а молодой вождь все так же бродил по коридорам, погрузившись в воспоминания. Вот тут во время игры брат толкнул слишком сильно и побледнел как смерть, когда ему в последний миг удалось поймать Элизара за руку. А потом объяснял, что целители не могут вернуть из-за грани и долгое время был предельно заботлив, а в глазах его суетился страх.

Неправда. Элизар забирался на вершину башни, бросался вниз, но Виссавия не давала ему разбиться — ветром бережно подхватывала у земли, ставила на ноги и укутывала на миг нежным вихрем, приглаживая одежду и волосы… И Элизар вновь бездумно бродил по замку.

Вот в этой зале еще затаился едва ощутимый запах роз. Запах мамы. Она частенько зажигала на мраморном жертвеннике огонь в честь Виссавии. А теперь жертвенник был пуст и огонь на нем давно погас. Элизар не хотел молиться Виссавии. Он ненавидел богиню за то, что дала его семье пожертвовать собой, за то, что не позволила уйти с ними. Всех ненавидел. И в то же время ему было так хорошо и так спокойно в темноте, окутавшей его душу.