Ярослав Гжендович - Век бурь и волков

Натянув, не мешкая более, на себя запасной свитер, обув ноги в тапочки, Райнхардт тяжело вздохнул и принялся за работу.

Положил лист бумаги на маленький складной столик, открыл деревянный ящик с 'Энигмой', похожей на странную, несообразно большую пишущую машинку.

Ворча себе под нос, Райнхардт отыскал в выложенных бархатом гнездах шифровальные цилиндры. Поместил каждый из них на свою ось. Затем, прищурив глаза, постучал пальцами по столу, взглянул в календарь и, уперевшись взглядом в потолок, стал извлекать из памяти актуальный дневной ключ.

‒ 2178, далее ‒ контактные имена: REGENBOGEN, ULLA 88 NORDPOL ‒ пробормотал он себе под нос, устанавливая на роторах алфавитные и цифровые кольца, втыкая штепсели в отмеченные буквами гнезда коммутационной панели. ‒ Черт бы их всех взял, всю эту шайку параноиков. Команчи анально опущенные.

Писал он неумело, медленно, нажимая клавиши большим и указательным пальцами, спотыкаясь почти на каждом слове, как какой-нибудь мелкий чиновник в богом забытой провинции. Привычно бормоча при этом проклятия, не выпуская из зубов зажатой в них погасшей трубки. Чего только не было в этом ненавистном ему хозяйстве: калька, пресс-папье, дырокол, химические карандаши, чемоданчик с пишущей машинкой 'Торпедо', имеющей клавиши со свастикой и знаком 'SS'. Плавучая канцелярия посреди Атлантики. Кофе на исходе, хлеб заплесневел, не хватает даже аспирина, зато со скрепками никаких проблем. Порядок должен блюстись. Старик, верно, рад этому до ушей.

Райнхардт стучал по клавишам, оставляя без внимания дешифрованный текст, весь сосредоточившийся на листке с закодированным сообщением. Как бы ничего не спутать.

Потом взглянул на лист с дешифровкой ‒ и остолбенел.

KAPITANLEUTNANT ZUR SEE ‒ вот вся осмысленная информация, содержащаяся в этом тексте. Далее шла бессмысленная мешанина из букв и цифр. Тройная шифровка. Это действительно что-то скверное. Что-то решительно, определенно, очень серьезно дрянное. Непозитивное. Удручающее. Ситуация, вышедшая из-под контроля. Большие проблемы.

Захватив с собой первую депешу и свою дешифровку, Райнхардт толкнул дверцу своей каютки и направился прямиком к Старику. Верно, и он заполучил себе более уютное гнездышко вместо крысиной норы, которую имел на прежней субмарине.

‒ Если вообще существовала та прежняя лодка, ‒ зло подумал Райнхардт. ‒ По всем признакам, предыдущим ковчегом нашего 'фюреришки' был его письменный стол, а мореплавателем он был исключительно в океане параграфов.

Когда пришло известие, что экипаж в полном составе переводят на новую океанскую субмарину XXI серии, все были абсолютно уверены, что именно Райнхардт получит третью золотую нашивку и наденет неуставную, но освященную многолетней традицией фуражку с белым верхом. Откровенно говоря, и сам Райнхардт в глубине души надеялся на это.

Увы. Все, чего он дождался ‒ это железной бляшки на шею. Такой новомодный фетиш. Нечто в роде кости казуара в носу у папуаса. Се ля ви.

‒ Шифрограмма лично для 'калю', ‒ объявил Райнхардт, подойдя к двери командирской каюты. На корабле ‒ от центрального поста наверху и в обоих направлениях вдоль корпуса ‒ установилась гробовая тишина. В воздухе, словно наполнившемся ядовитыми миазмами, пролетел шепот: 'шифрограмма для капитана', затем послышались приглушенные проклятия ‒ и все умолкло, будто убитое этими тремя словами.

Старик, как и следовало ожидать, сидел за своим письменным столом и что-то корябал пером в тетради. Вокруг громоздились стопки бумаг, журналов и формуляров. Стену над койкой украшал бархатный коврик с вышивкой крученым голубым шелком. Подарок жены. Типичное прусское рукоделие. Без сомнения, имелась на нем и какая-нибудь бодрящая патриотическая сентенция, но коврик висел так, что удостовериться в этом наверняка не было возможности. В команде заключали пари об ее содержании. Фенрих Фангхорст упорствовал, что там вероятнее всего клич: 'Боже, покарай Англию!'. Мотористы же, сговорившись между собой, настаивали на своем варианте: 'Вперед к победе!'.

Сам Райнхардт предполагал, что, вернее всего, там лозунг 'Одна Нация! Один Рейх! Один Фюрер!'. А под этой надписью стоящий навытяжку 'адольфик' в окружении цветочков, пташек и барашков.

‒ Я вас слушаю, Райнхардт. ‒ Старик оторвал от бумажек свое безжалостное лицо преподавателя арифметики и взглянул на первого офицера сквозь толстые стекла очков.

‒ Шифрограмма третьего уровня, герр калю, ‒ выдавил из себя Райнхардт. ‒ Я принес вам текст и машинку.