Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

Вскоре Борюша приблизилси к Богам и востановившись от них у нескольких шагах, замер. Лежаща обок скамли ящурка даже не подняла главы точно— то её не касалося. Редрый вуж наопок ураз шевельнулси, а на егось спинки явственно посыпленной свёрху золотым пясочком, заиграл дивный, жёлтый свет. Вон вздёрнул голову и вупёрси маненькими тёмно-карими глазоньками у мальчика. Бориле, меж тем, также пришлося задрать голову, оно як по-другому Богов неможно было узреть. Вон сначала зекнул очами у Сумерлу, а опосля, перьведя их, глянул у лико Озема и лягохонько преклонив голову у знак уважения, звонко молвил:

— Здраве вам велики Асуры Озем и Сумерла, владыки Подземногу мира!

— Кхе…, — не громко кашлянул Озем и тут же откликнулси. — И тебе отрок не хворать! А Сумерла и вовсе зазвенела развесёлым смехом, лягко и сице нежно, словно птица кака песню затянула. Борила немногось помедлил, выжидаючи кады Богиня перьстанеть смеятись, и як вона затихла, продолжил:

— Я прибыл к вам, шоб испросить помочи… Мои соотчичи попали у бяду… и им нужны для выздровленья стрелы Перуновы.

— Знаем… знаем мы о том, — улыбнувшись загутарил Озем и тонка, пряма морщинка разрезавша егось большенький лоб на две части расправилася. — Нам о том всё рассказали наши прислужники… грибы, ужи и кроты, — Асур смолк и впилси взором у мальчика. — Значит, — добавил он, миг спустя, — ты не побоялся к нам прийти. Не побоялся ни наших прислужников, ни нас самих которые, — и Бог сомкнул очи, а опосля прокалякал токмо, шо припомненное Борилой преданьеце, — вельми сёрдиты, их одёжи полыхають теми чарующими каменьями, а лица хмуры и тёмны. Не любять Боги людей, оно як те желають, забравшись в их владения, похитеть самоцветны каменья, оные предназначены не для жадних рук, а для светлых душ… не для горести, а лишь для красоты и радости! Не пускають у свой мир Озем и Сумерла людишек… а уж коли кто и попадёть тудыличи, сице приятен будеть лишь вумершим… мёртвым, молчаливым и покорным… — Озем нановы разомкнул очи, и, улыбаясь, отметил, — таких мрачных баек… не испугался?

— Не-а… не испужалси, — ответствовал мальчонка, и, сварганив ащё пару шажочков уперёдь, ближе к стуло Богов, лишь сильнее вздел головёшку, шоб луче видеть Асуров. — Ня мог без у тех стрел я возвярнутьси… Ня мог у бёдушке бросить соотчичей, каковые со мной у дальню стёженьку вотправилися. А посему спозволь мяне Асур Озем добыть эвонтих…эвонтих самых каменных стрел оные помогуть моим соратникам.

— Да, что ж…, — киваючи и согнав с лица вулыбку, пробалякал Бог. — Помочь… помогу. Видишь, позадь меня тучи грозовые ходять, а по их поверхности текут реки молний… тех самых стрел оброненных когда-то Перуном… Оттуда из тех туч да рек и можно добыть прошенное тобою… Так, что коль ты не трусешь — ступай. — Озем замолчал, а евойны густы, светло-буры брови сдвинулися, разом да втак близёхонько, образовав водну широку полосу, шо лико Бога стало хмурым и тёмным, точно сёрдитым. — Ступай туда и добудь ту стрелу…

Только помни одно… реки те жгучие… текут в них огненные воды. И стоит простому смертному подойти близенько… Стоит капле горящей попасть на кожу, как мигом она выгорит до костей, поев всю плоть…Так, что уж и не знаю я стоит ли тебе туда итти… стоит ли подвергать себя такой опасности… стоит ли. Токмо Борила не дал договорить желанное Асуру, и, шагнув нанова уперёдь, произнёс дюже зычно:

— У тогось я не убоюся… нешто мене нонече можно думать о собе, кадыличи в там… мои собратья повмирають… Тадыкась я могу иттить?

И прямо днесь ту стрелу добыть сице?

— Так…так… можешь ступать, — произнёс Асур и малёхо подалси впредь, нависнув на отроком и приблизив к нему свово лицо, усё ищё вроде як сёрдитое, да глянув у саму глубину Борилкиных очей. — Можешь ступать коли смел и храбр… У то Борюша не считал собе дюже смелым и храбрым. Вон просто считал, шо ноне не могёть повернуть назадь, подавшись выспугу. И хотясь егойно сердечко шибко стучало у груди, будто бубен выбивая крепки вудары, но токася не одной мыслью мальчинка не заколебалси, и сказал:

— Ну, тадысь я потопал, — да направил свову поступь нямножечко левее, абы обойти стуло Озема. Обаче Бог нежданно испрямил стан, и, приподняв увысь свой могучий посох, шо есть мочи шибанул евойным заострённым концом у пол, каковой предь ними был смурногу цвету и до зела гладким… И немедля там позадь няго пропали пузаты, грозовы тучи, испарились огненны реченьки и появилися стена по полотну кыей, перьливаясь, перемещалися, точно живые, свёрху униз полосы жёлтого, златого, плавогу, злато-фиолетовогу цветов.