Елена Асеева - Веремя странствий [СИ]

Над головой Бога сияло широко коло, от коего у разны стороны расходилися рдяно-златые лучи. Асур был одет у распашное, долгое одеяние, дюже широкое кдолу и узкое у груди. Такими ж широкими да расширенными к запястью были рукава того одеяния, а ворота на нём не имелось и вовсе. Одёжа перельвалась златым светом, в подол же, разукрашенный пречудным узором, были вставлены усяки разны, самоцветны каменья. Одна рука Бога покоилась на подлокотнике, а у другой вон сжимал длинный, широченный, пелёсый посох увенчанный сверху клиновидным, здоровенным, лучистым зелёным камнем. Прямо под ногами Озема, которые покоились на коротконогой скамле, тоже каменной, ножки каковой блистали серебром, ползал здоровущий и какой-то редрый вуж, будто покрытый сверху золотистым пясочком, до зела масеньким обаче слепяще пыхающим светом. Сумерла сидевша обок со своим муженьком, казалась не просто ладной, а дюже купавой. Она, в отличие от свово по виду зрелого мужа, была молода. Её молочно-бело личико имело лёгкий румянец на щёчках, а крупны и ано издалече видимые зелёны очи глядели в упор на мальчишечку. Небольшой с острым кончиком нос и маленький, приотворённый роть являл ряды белых ровных зубов, мерцающих голубоватыми брызгами. Богиня вулыбалася, и перьведя взор, посотрев на подбежавшего к ним прислужника-гриба, весело рассмеялася, задорно и по-доброму. У Сумерлы были тонки, чорны, соболины брови, у то времечко кады вона смеялася вздернувшиеся увысь, а густы светло-пошеничны, с еле зримой рыжиной, волосья заплетённы у толсту косу, почитай с два кулака Борюши, пролегали по одеянию. Обряжена ж Богиня была у просты бероские одёжи. А именно… у златую рубаху, собранную у ворота в густу сборку да обшиту каёмочкой, паче тёмного, смаглого оттенка и украшеную боляхными, жёлтыми каменьями. Поверх рубахи на Сумерле була одета понёва, доходяща до ступней, запахнутая вокруг неё и укреплённа на стане снурком. Ентова понёва пошитая из пёстрогу холста: зекрых, кумачовых, жёлтых оттенков, имела на своём полотне разбросаные прозрачно— самоцветные голыши ослепительно сияющие. Тонкий поясок словно соединяющий во едино рубаху и понёву, казалси золотым. Ноги Богини обутые у златую украшенную голубоватыми каменьями длинноносую обувку, напоминающую ичеги, покоилися на коротконогой скамле. Над главой Сумерлы, озаряясь, блистало огнистым светом, расходящимся у разны стороны, чудно творение вельми похожее на лепестки цветка солнечника. Борилка неотрывно сотрел на Богиню, ужось такой вона была милой и упавой, да припомнил бероски преданья сказываемые про эвонтих Асуров: «У глубоких, мрачных, сырых пештерах, чё раскинулися под Мать Сыра Землёй, и покоятьси у провалах да пропастях, живуть Боги Озем и Сумерла. В тех землях хоронитси множество чудес… самоцветных каменьев, тякущих горящих рек и озерцов. Сами Асуры вельми сёрдиты, их одёжи полыхають теми чарующими каменьями, а лица хмуры и тёмны. Не любять Боги людей, оно як те желають, забравшись в их владения, похитеть самоцветны каменья, оные предназначены не для жадних рук, а для светлых душ… не для горести, а лишь для красоты и радости! Не пускають у свой мир Озем и Сумерла людишек… а уж коли кто и попадёть тудыличи, сице приятен будеть лишь вумершим… мёртвым, молчаливым и покорным… Служать Асурам токмо кроты, грибы да ужи, вони помогають слёдить за обширными теми землями, вони об усём сказывають да приносють вести с Бел Света. Иноредь Боги гневаютси на людей. Тогды Озем подымаитси со свово седалища у полный рость, испрямляить свой могучий стан и упираитьси у землюшку крепкими плечьми, да начинаеть её трясти…. И тадыличи качаитьси оземь, ходять из стороны у сторону избёнки, деревеньки, грады, леса, пожни, реки, озерца и горы. Лопаитьси земля и появляютьси на ней трещины, ямы, рытвины, овраги, провалы, пропасти, бездны. Вздыбливаютси воды у морях, озерцах, а реки и речушки меняють свои русла, начиная течь у вспять… От эвонтого гнева Озема выходють из Мать Сыра Земли млады горы, а стары разрушаютси да вумирають. Внегда на Бел Свет приходить зимушка и белый снежок покрываеть полстинами оземь, а лёд сковываеть водицу, Озем и Сумерла, муж да жинка, обнимаютси, ибо любять друг дружечку вельми сильно, и засыпають… Сон их крепок и яр, як и любовь, як и сама Мать Сыра Земля на охрану каковой они были поставлены самим Родом… И почивають Асуры до самой вёсны, пробуждаясь от первой капели да звенящих ручейков, кыи своей чистой, весёлой песней будять великих Богов!» «Ишь… ты… — протянул про собе Борила, не сводя зачурованного взору с раскрасавицы Сумерлы. — А верно лгуть байки сказывая, шо Богиня тёмна и хмура… Вон какая она упалая да и личико ейно не тёмно, а беленько будто молочком сдобрено… Да и Озем не старшен… и по сему не так гневлив як молвють про него». Не вуспел мальчик о том подумать як увидал, шо Сумерла нанова взглянула на него зелёными очами да ласковенько вулыбнулася, и немедля усяко волнение, несильно отдающееся у груди Борилки беспокойным биением сердца, вулеглося. Богиня капелюшечку всматривалася у мальца, вопосля лягохонько кивнула ему головой, и, приподняв с подлокотника праву руку, махнула подзываючи егось к собе. Мальчонка, узрев тот призыв следовать к Богам, торопливо шагнул к тропе да абие вуслыхал продолжительное шипение ужей, которы были у грибов лисичек взамест дрекольев. Лисички ж без задержу перьгородили стёжку мальчику, посему вон был вынужден остановитьси, а не шевелящиеся змеюки, усё также ровненько вытянувшиеся, широкось раззявели рты и вывалили оттедась чёрны, раздвоены языки, верно утак жаждая гостя напужать. Борилка ж споднял руку и указуя на Асуров, обращаяся к грибам, прокалякал: