Екатерина Соболь - Золотой стриж [litres]

– Магическим способом – нет. Но люди умели захватывать земли еще до того, как Ястребы изобрели этот способ. Понимаешь?

– Не особо. Потом об этом подумаем, ладно? Дай хоть немного порадоваться.

Нил улыбнулся. Свободные земли оказались больше, чем ожидалось, – и будь что будет, но пока он не в состоянии из-за этого расстраиваться.

– Пророчество, – сдавленно проговорил Кадет, который никак не мог прийти в себя. – Я должен был его предотвратить, а сам помог исполнить. «Теплым летним днем золотой стриж обрушит империю Ястребов, как колосса на глиняных ногах».

– Вряд ли это считается «обрушить», остальные-то земли все еще их, – фыркнул Нил. – Но подпортили мы им настроение, да? Правда, не знаю, можно ли считать эту осень летом.

Он широким жестом обвел берег – лес выглядел куда свежее и ярче, чем утром, но все равно сухих листьев было полно.

– По календарной системе Ястребов сегодня последний день лета, – тихо сказал Кадет. – Ты чуть не опоздал.

– Ну не опоздал же! Ладно, пошли. Ужасно хочется есть. И спать.

– Куда ты? – насторожился Кадет.

– В деревню, куда еще?

Кадет коротко, неприятно рассмеялся.

– Ни за что.

– Давай не трусь.

– Я не трушу. Они нас не примут. Не забыл мою прошлую встречу с ними?

– Ну, не попробуем – не узнаем, верно? В какой она стороне?

Кадет нехотя указал куда-то влево, и Нил зашагал в ту сторону, спиной чувствуя его мучительное беспокойство сразу по всем поводам.

– Иногда не думать – хорошо, – сказал Нил, не оборачиваясь. – Запомни, пригодится.

Он не ожидал, что Кадет ответит, но тот вдруг через силу, медленно произнес:

– Хорошо.

Нил ухмыльнулся на ходу. Ястреб говорит запрещенными словами – не каждый день такое услышишь.

Солнце медленно клонилось к закату – даже такой бесконечный день когда-нибудь подходит к концу. Они шли вдоль берега молча, думая каждый о своем. А потом Нил услышал песню.

Ее выводило множество голосов – мужских, женских, молодых, старых. Слов он не разбирал, но напев был знакомый, и он зашагал быстрее. Хотелось бежать, а сил не было, и он торопливо брел, спотыкаясь о коряги в траве, шел, пока не увидел за излучиной реки столбы дыма и отблески огня. Сначала он испугался, потом сообразил: это не пожар, обычный огонь, прирученный, домашний.

В деревню идти не пришлось – жители жгли костры на берегу озера. Один костер был здоровенный, остальные – поменьше. Люди кружком теснились вокруг каждого островка огня – и пели. Нил с детства не слышал этой песни, но слова вспомнил сразу:

И традицию он тоже вспомнил: в честь праздника собираться вместе у костра на берегу озера, подальше от жилищ, чтобы ненароком что-нибудь не спалить. Нил глянул на другой берег озера – и замер. Он брел сюда, не глядя по сторонам от усталости, да и солнечный свет был слишком яркий, так что он только теперь заметил: на другой стороне тоже горели трепещущие неверные огоньки. Он шагнул к воде, глядя туда, где когда-то был дом.

А когда смог оторвать взгляд, оказалось, что костры горят вдоль всего берега озера, не только напротив них, – далекие, едва различимые на горизонте. Сколько же людей живет на этих берегах! Нил представил костры, уходящие все дальше и дальше на север, до самого далекого моря, и замер, пораженный тем, как много они сегодня сделали. На их берегу люди уже перешли к следующему куплету, и Нил хотел бы подпеть, он помнил слова, но у него так сдавило горло, что он не мог выдавить ни звука.

На них внимания никто не обращал, все были поглощены праздником, и Нил сам подошел к мужчине, одиноко сидевшему у своего маленького костерка. Тот испуганно глянул на Кадета, вскочил и опрометью бросился прочь. Кадет с сомнением посмотрел на Нила.

– Разреши внести предложение, – отчеканил он. – Берем его котелок и бежим. Нам тут не обрадуются.