Александр Лесневецкий - Каникулы Эрика, или Портрет для вампирёныша

— Я не смогу, — глухо произнёс он. — Меня заметят.

— Вот ещё! — поморщился я.

Моя рука уже привычным движением собралась вцепиться в его рукав, но Марк сердито хлопнул меня по пальцам:

— Нет! — решительно зашипел он. — Со мной поймают нас обоих, а ты беги. Беги!

Маг уличил момент, когда Каркофф смотрел в противоположную сторону и буквально вытолкнул меня из-под куста на грунтовую дорожку.

Деваться было некуда. Не теряя ни секунды, я со всех ног бросился к растущей около соседнего склепа наклонённой иве. Проклятый балахон мне пришлось придерживать на уровне пояса. Несмотря на это, весь путь я сумел проделать почти столь же стремительно и бесшумно, как полуночная тень.

Увы, Марк оказался прав. Сбежать вдвоём у нас не было шансов. Медлительный и неуклюжий волшебник обязательно бы отстал или привлёк к себе внимание. Однако бросать товарища в беде я тоже не собирался.

Увлечённый колдовством Каркофф привстал в своей ступе и широко развёл руки. На кончиках его пальцев было хорошо заметно голубоватое свечение.

— Выходи по хорошему! — рявкнул сторож. — Выходи или будет хуже!

Он неловко перенёс вес тела с одной ноги на другую. Ступа покачнулась. Хрупкое, не до конца сплетённое заклинание рассыпалось, заставив волшебника громко выругался. Я злорадно усмехнулся.

Пока Каркофф снова что-то нашёптывал, я сделал ещё один рывок к тролльей аллее. Теперь я находился под покровом одичавших кипарисовых зарослей. Метрах в двадцати от меня располагалась чья-то старинная стела без надписей, но зато с солнечным диском на шпиле. Отлитый из бронзы диск за многие годы успел окислиться и потемнеть. В профиль он сильно напоминал две спаянные краями суповые тарелки. Для моего замысла такое украшение вполне годилось.

В поисках чего-нибудь тяжёлого, я принялся обыскивать почву вокруг себя. Увы, ничего, кроме сухой хвои там не находилось. Каркофф же за это время почти снова закончил своё заклятие. У меня засосало под ложечкой — дальше медлить было нельзя. Вдруг в моём кармане что-то забулькало, и медовая настойка липкими струйками потекла по бедру вниз.

Меня осенило. Недолго думая, я выхватил открывшуюся бутылку и со всей силы запустил ею в бронзовое солнце. Раздался громкий набатный звон. Чудом не разбившаяся посудина срикошетила в траву. Каркофф от неожиданности чуть не перевернул свою ступу. С победным криком он во весь опор помчался на звук:

— Попался, некромант!

Я бросился в противоположную сторону. Если мой план сработал, у Марка появилось несколько лишних секунд, чтоб успеть перебраться в более безопасное место.

— Стой негодяй! — яростно заорал Каркофф в ночь. — Стой или зачарую!

Сторож наобум метнул слабенькую молнию. Заряд с треском ударил в землю и поджёг кучку сухой хвои. Пламя весело взметнулось ввысь. Каркофф разразился потоком непечатной брани и начал торопливое снижение.

Теперь я мог почти не прятаться. Оставив незадачливого громовержца прыгать по траве и затаптывать огонь, я поспешил на поиски Марка.

Найти его оказалось удручающе просто. Оставленный один на ночном кладбище, он совсем потерял голову от страха. Дрожа всем телом и едва сдерживая слёзы, Марк напролом продирался к выходу через кусты с неукротимостью раненого медведя.

Моё появление вызвало у него внезапный прилив дружественных чувств.

— Наконец-то! — радостно выкрикнул он. — Где тебя столько носило?!

Обрадованный мальчишка так вцепился в мою руку, что я зашипел от боли. Весь оставшийся до городской дороги путь Марк не выпускал мой рукав и изо всех сил старался не отставать. Преследования за нами больше не было.

Отдышаться мы остановились лишь у оврага, далеко по другую сторону кладбищенского забора. До самого своего дома Марк не переставал сокрушаться по поводу утраты книги. Я сначала пытался его утешать, однако вскоре это занятие бросил. Когда опасности остались позади, мальчишка явно наслаждался выпавшим на нашу долю приключением и поносил мерзопакостного сторожа скорее для порядка.

Меня же куда больше волновало предстоящее возвращение в замок. Мало того, что мою отлучку скорее всего заметили, так я ещё и отчаянно благоухал медовой настойкой.

Озарённые луной, мы с Марком медленно брели по безлюдной улочке, а за нами с мерзким жужжанием вился целый шлейф мошек, мух и ночных бабочек.

Сидящий в кресле отец отложил стопку писем в сторону.

— Опять ничего! — недовольно проговорил он. — Мне кажется, это уже выглядит неприлично!