Андрей Буторин - Мать-одиночка

Почему-то маршал не сомневался, что леди Золя бы точно поладила с Лилей.

Глава 18

Для поездки на пограничную заставу маршал, конечно же, распорядился подготовить отдельный дилижанс. А к месту отправления обоза они с Лилей поехали на его личной карете, запряженной тройкой белоснежных лошадей, которые привели девочку в небывалый восторг. Прежде чем сесть в карету, она долго стояла и смотрела на лошадок, и в глазах ее пылал огонек такого неподдельного счастья, что на сердце у Виттора стало необычайно тепло. Радовало, что Лиля словно бы забыла о вчерашнем происшествии. Ни словом, ни делом она не напоминала о выходке Малены. И ссора с баронессой почти уже было показалась ему чем-то совершенно незначимым, о чем не стоило ни вспоминать, ни думать… Но тут он вспомнил о будущем ребенке и мысленно застонал. Не думать об этом он при всем желании не мог. Но в любом случае сейчас на первом месте у него стояла забота о Лиле. А еще — как ей рассказать обо всем. И Виттор, почувствовав, что начинает болеть голова, снова мысленно застонал.

Еще, конечно, невольно размышлялось и о причине, по которой они направлялись сейчас к границе со Стороной, но тут дочка была непреклонной. То, что ехать требуется обязательно, маршал от Лили безоговорочно принял и в конце концов с этой поездкой согласился, а вот зачем туда нужно поехать, он от девочки добиться так и не смог, у той на все его расспросы был один упрямый ответ:

— Сам уви.

Ну что ж, «уви» — значит, «уви». Виттору уже чисто по-человечески было любопытно: что же он там «уви»? Ну да ладно, через три дня это станет известно. И, между прочим, он поймал себя на мысли, что несмотря на Лилин возраст, он в последние дни стал очень доверять дочери. То есть, она, как и любой ребенок, порой баловалась, капризничала, но в действительно важных вещах вела себя по-другому, даже выглядела в такие минуты будто повзрослевшей сразу года на три, если не больше, и Виттор чувствовал, как в нем крепнет и крепнет доверие к этому самому дорогому для него человеку.

А вот этот маленький человек, насмотревшись наконец на белоснежных красавиц-лошадок, направился к дверцам кареты. Но подойдя, Лиля вновь остановилась и ткнула в дверцу пальцем:

— Что?

Маршал сразу понял суть вопроса. На дверцах кареты красовался его герб. Там была изображена темно-синяя туча, под ней — золотая корона, а на переднем плане вертикально помещался меч.

Дочка хотела, чтобы он объяснил ей смысл нарисованного. И Виттор сказал:

— Ты ведь знаешь, что я маршал, главнокомандующий войсками Чареона. Поэтому на моем гербе изображен меч. А защищает он корону, то есть наше королевство, Чареон. Туча же — это как бы наши враги, все плохое и злое, что может нам угрожать.

— А хо? — спросила Лиля.

— Хорошее? — удивился маршал. — А разве от хорошего нужно защищаться?

— Нет, — помотала рыжей головкой девочка. — Где хо?

— Ты хочешь, чтобы на моем гербе было нарисовано что-то хорошее?

— Да.

— Но ведь защита от плохого — это и есть хорошее. Это моя служба, моя профессия. Мне кажется, что я всю жизнь, даже до того, как попал в Триадон, занимался только этим.

— Да, — опять сказала Лиля.

— Да?.. — резко склонился к ней Виттор. — Ты что-то знаешь о моей прежней жизни?..

Но девочка молча поднялась на ступеньку кареты и открыла дверцу.

Дорога к пограничной заставе в этот раз понравилась маршалу куда больше, чем когда они с Лилей возвращались не так давно оттуда. Прошлую поездку ему вообще было стыдно вспоминать. Ладно, он тогда не мог знать, что Лиля — это его дочка. Но спутать девочку с мальчиком, да еще когда она, бедненькая, то и дело повторяла ему: «Я де… я де!..» Как он мог не сообразить? Он, главнокомандующий, который должен соображать быстро и четко! А еще дал ей это дурацкое имя — Ядень! Это вообще какой-то кошмар… Будто действительно его кто-то специально околдовал, мозги чем-то запудрил. Ядень!.. Вот ему бы самому понравилось, если бы кто-то принял его за даму и придумал идиотское имя? «Эй, мадам Веттер! Вы в какую сторону сегодня дуете? И почему вы в штанах, а не в юбке?» Наверное, он бы такого наглеца тут же проткнул шпагой. А когда сам такую ерунду воротил — как бы и ничего! Да нет, не ничего… На самом деле стыдно. Хорошо, что этот вопрос уже закрыт, и Лиля, вроде бы, на этот его промах не обижается. Правда, это был не единственный промах в его отношениях с дочерью, напромахивался он столько, что, опять же, для человека военного — стыд и позор! Да и не только для военного. Для любого отца должно быть стыдно не понимать собственную дочь. Даже если она не очень хорошо разговаривает. Ведь на самом-то деле самое важное должно восприниматься не ушами, не глазами, а сердцем! К счастью, в последнее время оно стало ему помогать в отношениях с дочерью более верно. Вот бы еще это сердце подсказало ему, хотя бы намекнуло, как начать с Лилей этот проклятый разговор о том, что ему все-таки придется жениться на Малене! Но сердце упрямо молчало. Ему эта тема определенно не нравилась.