Андрей Буторин - Мать-одиночка

У меня сердце в пятки ушло, а что, если я пересекла границу и теперь сижу в кустах Реалона?

Да меня же прибьют!

— Мамочка!

Именно так я подумала, но сказала-то не я!

— Мамочка? Ты уверен? Слишком худая… Суповой набор и тот краше выглядит…

У меня сердце пропустило удар, а потом выдало такой кульбит, что казалось, я его сейчас выплюну, честное слово.

Я и сама не поняла, как оказалась на ногах, да еще рванула на голоса из-за кустов.

— Саша? Ваня? — с ужасом уставилась на двух худющих, долговязых подростков, которым легко можно было дать как пятнадцать, так и шестнадцать лет.

У меня затряслись коленки. Этот проклятый мир отобрал у них три года детства!

— Идите ко мне, мои морковки, — всхлипнув, протянула к ним руки. — Это я, ваша мама.

Сложно описать словами, что творилось в моей душе.

Сумбур? Каламбур? Кавардак?

Если Санька без лишних слов скользнул в мои объятья, то Ванька что-то пробухтел о суповом наборе; каюсь, это моя типичная фразочка о бедных, вечно жующих листья салатах девчушках, которые следят за фигурой и приходят в ресторан воды попить.

Впрочем, Ванька хоть и бурчал себе под нос, да только все равно в итоге жадно обнимал меня.

А я…

Я не могла нарадоваться. Вот они — мои детки. Два сыночка…

— Лиля, — хрипло выдохнула я. — Саша, Ваня, где ваша сестра?

Я зажмурилась, боясь услышать ответ.

— С папой, — в унисон ответили дети, и у меня сердце встало.

— Мамочка, ты побелела…

— Лиля жива, — Ванька уткнулся мне в шею. — Они сказали, что Лиля жива, и что папа тоже жив, слышишь, мамочка?

Сердце пропустило удар, второй, я осторожно сделала вдох и медленно выдохнула.

— Вот поэтому я и хотел их выпороть. Посмотри, чуть мать свою до… — Звучный шлепок оборвал слова незнакомца.

Я инстинктивно вскочила на ноги и закрыла собой мальчишек.

И ничего, что сейчас они оба выше меня почти на две головы.

— Ты зачем ее напугал? — произнес сердитый женский голосок.

— Кто вы? Покажитесь! — потребовала я, втайне молясь, чтобы Энимор уже пришел в себя и начал мои поиски.

Вдруг он уже идет по следу и вытащит нас из любой за… заварушки, в какой бы мы ни оказались.

— Вы только не пугайтесь, — мягко произнес все тот же женский голос. — Мы хранители Саттары, ее еще Стороной называют.

Меньше всего я ожидала, что передо мной появится лиловый енот и маленькая пони.

Причем они мне кого-то напоминали…

— Пеня? Баклажанчик?

У Лили в детстве была вот такая мягкая игрушка, и назвала она ее Пеней, а у мальчишек был лиловый енот, которого им подарил Витя. Это с моей легкой руки дети стали называть игрушечного енота Баклажанчиком. Ну или Жанчиком, потому что в три года еще не до конца выговаривали длинные слова.

— Меня зовут Танаша, но можно и Татой называть, — заискивающе улыбнулась лошадка, а я моргнула. Кажется, я спятила. Я точно спятила!

— А я Батторий, — важно выставив лапу вперед, заявил лиловый енот.

И не дав мне опомниться, оба вдруг замерцали и вместо енота и лошадки передо мной оказались кукла Барби и Кэн, вот только в человеческий рост!

Видимо, мой организма решил, что для меня на сегодня достаточно, потому что все перед глазами поплыло, или я сама куда-то поплыла? Иначе зачем так кричать мальчишкам?

— Мама!

— Батти мы идиоты! Она же выросла, зачем мы превратились в ее любимые игрушки? — это было последнее, что я еще уловила, а потом чернильная мгла подхватила меня.

*

В себя пришла рывком и долгое время не могла понять, где же я нахожусь.

Просторная комната с большими окнами, которые занавешены кремового цвета шторами с белоснежной тюлью.

Сама же я лежала на огромной кровати. Откровенно говоря, я в ней утопала. Мои рыжики лежали по бокам и спали.

Не знаю, кто перенес нас сюда, и кто наконец их переодел, но за это я была благодарна.

У меня даже мысль скользнула, что нас все-таки нашел Энимор, но поцеловав каждую макушку, я прошла к окну и поняла, что вымаги здесь ни при чем.

Во-первых, сказочный пейзаж, что открывался моему взору, отношения к Чареону явно не имел.

Город утопал в зелени, везде цвели яркие цветы, порхали бабочки, а птицы с блестящим оперением летали то ли наперегонки, то ли просто желали покрасоваться.

Словно большущий желток в небе, солнце освещало улочки, извилистыми тропками уносящиеся вдаль.

Во-вторых, такой атмосферы в Чареоне я отродясь не ощущала. Умиротворение, спокойствие, затаенная радость. Сердце щемило в предвкушении чего-то хорошего, доброго, нежного.