Эолия Шейнберг - Следы Сиятельного. Пункт назначения [SelfPub]

Старший Пейдж решил пойти в наступление.

— Когда ты в последний раз радовал жену в постели, Генри? Лет шесть назад? До того задания, где я стал ходячим инвалидом, а ты сидячим.

— Пошел вон отсюда, ублюдок! И скажи спасибо, что я не пристрелил тебя прямо сейчас!

Гости не торопились уходить, продолжая сидеть в креслах. Генри подкатил к месту у своего стола и демонстративно выложил на него пистолет, вытащенный из верхнего ящика. Достал глушитель и начал накручивать его на ствол.

— У тебя и твоего мелкого уродца десять секунд. Пошли нахер отсюда!

— Генри, скажи, ты сейчас в подгузнике? Наверное, и по-маленькому сходить проблемно? Тут с тобой наверняка живет сиделка, которая моет тебя, потому что сам не можешь?

Хозяин «Четвертых Врат» злился из-за наглости собеседника. С майором Пейджем Генри был знаком с той самой военной операции, на которой оба стали инвалидами. Нехорошее слово. Неприятное, описывающее в разной степени их искалеченные жизни. Бывший капитан сейчас был очень зол и понимал, что его провоцируют. Лукас Пейдж не мог работать все шесть лет по состоянию здоровья. Спустя два года, после шести месяцев службы, из военного госпиталя вернулся его сын Сэм. Вернулся не полностью. Тогда они еще поддерживали связь, но поругались из-за попытки Генри дать Сэму работу в «Четвертых Вратах». Тогда старший Пейдж кричал: «Я не дам тебе убить моего сына». А теперь оба представителя этого семейства пришли к нему и топчутся по самому больному.

— Шесть лет и три месяца. Мы развелись с Сарой семнадцать месяцев назад.

— Не выдержала? — Майор покачал рукой неопределенно. — Жизнь с «нами» далеко не сахар.

Генри убрал пистолет обратно в ящик. Наконец начали разговор о деле.

— Когда ты видишь, как твои самые близкие люди страдают из-за твоего недуга… — Генри на секунду замолчал. — Я настоял на разводе. Дом и дети остались ей. Доволен?

Лукас кивнул и протянул руку, чтобы наконец поздороваться.

— Извини, что пришлось говорить такое. Надо было пробиться сквозь корку твоего мерзкого характера. Да, ты далеко не сладкий персик! И не отрицай этого!

Генри пожал руку Лукасу так, что тот сморщился от боли. После шести лет в коляске он мог на спор согнуть железный прут. Боль — это маленькая месть майору за хамство.

— Я мог и выстрелить! Одно только упоминание твоего имени заставляет болеть старые раны.

— Тогда… я бы покинул твой дом. Потом нашел другого подходящего человека под мое предложение.

— Решимость, да?! Тебе и раньше ее было не занимать.

Сегодня Лукас пришел с такой историей, что если бы ее рассказывал не майор, а первоклассник с богатой фантазией, то выглядело бы куда более правдоподобно. Неизвестный врывается на собрание ветеранов и силой их лечит. А потом предлагает условно-принудительное сотрудничество. Причиняет добро и несет свет людям. Под конец Генри не выдержал и заржал в голос, когда услышал о невидимом интерфейсе, который доступен только избранным, выбранным самим…

— Сиятельным, — сказал Лукас. — Мы с парнями сами его так прозвали.

Отсмеявшись, Генри протер проступившие слезы.

— Вы чертова секта безумных военных фанатиков! Я такого отборного бреда в жизни не слышал!

— Но это правда. У меня есть право выбрать следующего человека на лечение. Я хотел предложить это место тебе.

— Лукас, ты думаешь, я в это поверю?

Майор устало потер лицо. Перелет из Лос-Анджелеса в Сиэтл был хоть и коротким, но не легким для людей, только идущих на поправку. Сил по-прежнему мало.

— Я был на твоем месте, Генри. Разум говорит «нет». Логика говорит «нет». Даже несмотря на то, что доказательства прямо перед твоими глазами, ты все равно будешь говорить «нет». Я знаю, что ты согласишься, пока есть хотя бы призрачный шанс выбраться из этого кресла. И я тебе его предлагаю. Прямо сейчас бросить все к чертям и попробовать.

— Вот так просто? Что, и денег не попросишь?

Лукас улыбнулся как-то по-доброму, словно увидел себя же со стороны.

— Нет никакой платы за лечение или пожертвований. После восстановления ты можешь вернуться в свою конуру и забыть о нас. Мы оба знаем, что есть вещи, которые нельзя измерить деньгами.

— Не верю! Просто не верю. Это какой-то отборный бред. Майор, очнись!

Лукас встал из кресла. Сын повторил его действия, понимая, что разговор окончен.

— Знаю. Не разумом, не логикой, но я тебя понимаю. Ты все равно решишь попробовать, потому что видишь меня прямо перед собой. Я взял для тебя билет на самолет сегодня вечером. Если согласишься, уже завтра утром ты вылезешь из этого чертова кресла навсегда. Мы пошли. У тебя есть три часа на раздумья.