Анна Гринь - Ведьма на работе

— Тут много такого, — прыгая от картины к картине, сказал Вася. — Сплошные пейзажи.

— Угу, но меня больше пылища волнует, — заметила я, приседая перед следующим изображением.

Это снова был пейзаж. С высокого холма открывался вид на широкую долину и текущую по ее дну реку. Вдоль изгибов реки теснились полуразрушенные каменные строения из светло-серого, почти белого камня. Хотя, естественно, я не могла слышать звуки внутри картин, но я кожей ощущала те тишину и запустение, которые запечатлел художник. Был ли это просто удачный день или художнику повезло найти подобное заброшенное местечко, но я почти вживую видела и этот холм, и долину, и медленно текущую в широких берегах сильно обмелевшую реку с искрящейся на солнце водой, и густые заросли кустарника на той стороне. И чувствовала замерший ветер, и полдень, длящийся многие и многие дни, а то и годы. Столетия.

— Странное чувство… — прошептала я и посмотрела на следующую картину. На ней тоже был пейзаж. Чуть приглушенный из-за пыли, прекрасный, но… замерший. И совершенно пустынный.

Я поднялась и прошлась вдоль десятка картин. Среди них лишь на одной было изображение какого-то человека, но он терялся то ли в тумане, то ли в прилипшей к холсту пыли.

— На этих картинах почти нет живых существ, — заметила я кролику. — Так странно. Все они… какие-то пустынные. И печальные. Словно это целая галерея заброшенных миров.

— Да нет, — отмахнулся Вася. — Не заброшенных. Тут вот какой-то город! Хотя нет, постой… Да, я не вижу людей. А тут лишь какая-то тень. Не очень ясно… Хм…

Я двинулась следом за кроликом, рассматривая картину за картиной.

— Слушай, ты же говорил, что предыдущая ведьма именно через эту комнату смогла попасть домой, — спохватилась я. — Да?

— Да, — согласился Вася. — Но я знаю обо всем произошедшем лишь в общих чертах.

— Это как?

— Видишь ли, — тоном учителя начал зубастик, — я знаю, что ведьма сбежала, знаю, что через этот коридор, и знаю, что домой. Но я ведь не камера слежения, чтобы хранить в своей памяти каждое ее действие. Я знаю, что она сюда вошла. И знаю, что сейчас она в Первом мире.

— Такое впечатление, что ты не так уж много знаешь, — фыркнула я.

— Да, — с тенью обиды выдохнул Вася. — Я не все знаю. Но я знаю довольно много.

— Лучше бы в твоей голове хранилось поменьше, но зато более важных сведений, — проворчала я. — А то про пятые точки, отношения и тому подобную дребедень ты рассуждать можешь сутками!

— Я зеленый плюшевый кроль, — поджав уши, заметил Вася. — А не какой-то великий монах из какого-нибудь горного храма. И оживила меня ты. Каким оживила, такой и получился.

Я поджала губы и промолчала.

Да… Оживила на свою голову. Не счастьем Федориным обзавелась, а маленькой ушастой проблемой.

— Так что это за место? — через пару минут, рассматривая очередную картину, примирительно спросила я.

— Странное место, — отозвался кроль, прыгая дальше по коридору. Пыль к его пухлой попе больше не липла, начав отваливаться от шерсти клочьями при каждом скачке. — И картины странные.

— Я догадалась. В этом доме в принципе ничего нормального не бывает. Все очень странное и необычное. Книги — не совсем книги. Вещи — не совсем вещи, — проведя пальцем по раме, пробормотала я. — Тут уж как пить дать, что картины — не совсем картины.

Кролик кивнул и замер рядом со следующим полотном, привстав рядом с ним, как суслик.

— Нужно тут прибраться, — сказала я, поднимаясь и возвращаясь к двери. — Хотя бы метров на двадцать вглубь, а то, чувствую, пыль из этого коридора обязательно просочится наружу и захватит весь дом.

Пока я ходила за веником, ведром с водой и тряпками, Вася успел собрать еще больше пыли, превратившись из зеленого в серого кролика.

— Давай-ка мы тебя отряхнем, — проворковала я, поднимая зубастика за уши.

— Пусти! — потребовал кроль. — Я вот ту картину рассмотреть хотел. Дора, пусти!

Я полуобернулась, чтобы полюбоваться на полотно, привлекшее внимание Васи, и удивленно присвистнула:

— Вот это город!

Я присела перед картиной на корточки и с любопытством склонила набок голову, разглядывая открывающийся как бы чуть сверху пейзаж. Художник странно повернул изображение, от чего создавалось впечатление, что стоишь на склоне большого холма. Город разместился на другом холме, от чего дома в центре отлично просматривались даже издали. Их серебристые крыши венчали острые шпили с развевавшимися на них красными флагами. Бело-серые дома сверкали на солнце, а массивные городские стены лежали почему-то в тени, будто на них падала густая тень от скалы или даже горы. К городским воротам, теряясь в складках ландшафта, тянулась утоптанная и наезженная дорога, по обе стороны которой густо цвел белый клевер.