Дмитрий Колодан - Мю Цефея. Шторм и штиль

— Ну, я хотя бы чаю принесу. У нас есть действительно хороший чай. Сейчас только разожгу камин, вам будет уютнее и теплее.

Саша вновь отвернулась к чемодану, и горничная ее больше не беспокоила. Девушка раскладывала вещи, еще вчера выбранные с особой тщательностью. Только то, что радует. Махровый халат с заячьими ушками на капюшоне, старенький, потому что поднимал ей настроение задолго до того, как ее назначили Заступницей, любимое мыло, детская зубная паста с малиновым вкусом. Она еще будет бороться с кариесом горькими мятными пастами, когда Катаклизм отступит, а сегодня и завтра — только приятное. Постельное белье, на которое бабушка укладывала ее в детстве, когда Саша гостила в ее старом доме. Старенькое, нежное. Как оно только сохранилось? Пластинка «Ухти-тухти», ее, наверное, негде будет послушать, но это необязательно, пластинка хороша сама по себе, как память. Книга Элеоноры Портер «Полианна», помогавшая ей в детстве. Саше больше нравились другие книги — «Рассказы о животных» Сетона-Томпсона, «Грозовой перевал» Эмили Бронте и другие, но сегодня ничего печального, только хороший конец и позитивный взгляд на жизнь. Нельзя давать Катаклизму ни шанса. Гора вещей, вынутых из чемодана, росла, сверху уселся игрушечный заяц с оторванным ухом и побитая, но склеенная статуэтка фарфорового мальчика с виноградной гроздью, которую Саше в детстве нельзя было трогать, а теперь вот можно, а попроси она луну с неба — достали бы и ее…

— Я смотрю, тут все твое детство, а что ты взяла хорошего из взрослой жизни? — спросил ее мужской голос за спиной. Горничная тем временем тактично удалилась.

— Тебя, — улыбнулась Саша, не оборачиваясь. — Женя, ты сам знаешь, что ты единственное, что повышает мне настроение моментально и на максимум.

Мужчина обнял ее, и они вместе повернулись на щелчок свечи на столе. Индикатор светился глубоким изумрудным цветом. Потрескивал огонь в камине, за окном завывал ветер, и было так тепло…

Дверь вдруг распахнулась, стукнувшись ручкой о стену. Саша и Женя отпрянули друг от друга. Двое мужчин внесли на руках несколько скрепленных между собой мониторов и поставили их на комод, смахнув статуэтки. Саша обрадовалась, что не успела поставить туда те, что привезла из дома. Следом за мужчинами бежали еще, с микрофоном, динамиками, из коридора послышался расстроенный голос тети Светы, сразу после этого вошел отец Андрей в полном облачении, в руках он держал бутылочку с елеем. Саша, как всегда, смутилась от того, что, несмотря на ее сан, не могла выучить все церковные понятия, оставаясь, наверное, самой необразованной из Заступников. Как вот, например, называется эта бутылочка? И зачем отец Андрей сегодня пришел?

— Церемония вроде бы должна состояться только завтра?

— Катаклизм достиг пределов «Королевской скалы», — отрывисто сказал батюшка. — Вам придется работать здесь с тем, что нам удастся принести. На подготовку нет времени.

Он принялся напевать что-то церковное, только быстро, скороговоркой, и, когда Саша рванулась к окну, успел-таки ей мазнуть елеем висок. Саша выглянула наружу. Стояла гробовая тишина. Даже ветер стих. Море превратилось в кусок черного льда. Замерзла и шипящая пена, и дельфины.

— Но ведь «Королевскую скалу» не должно было задеть Катаклизмом, для этого меня сюда и привезли, даже по самым пессимистичным прогнозам Заступников — не должно же, — повторяла упрямо Саша, пока ее оттаскивали от окна, накидывали на нее, прямо поверх дорожных брюк и свитера, домашний халат, мазали елеем. Люди в комнате суетились, кто-то задергивал шторы, кто-то складывал у камина уголь, кто-то налаживал мониторы.

— Соберись. — Женя, не стесняясь никого в комнате, прижался на секунду к девушке, лоб в лоб, взял ее лицо в свои руки.

В это время тот, что настраивал мониторы, торопливо объяснял:

— Катаклизм изменил наступление. Раньше он шел медленно, но верно от крупных городов к мелким, а теперь идет волнами, как морской прибой, закрывая сразу весь мир, но ненадолго, на время. Нетронуты пока только точки Заступников. Но каждая волна сильнее предыдущей, и точки тоже будут атакованы уже сегодня.

— Только работай, дитя, только работай, — бормотал отец Андрей, торопливо крестя девушку, на его большом лбу выступила испарина. — Теперь все от тебя зависит. Богородице дево, радуйся, благодатная, Мария, Господь с тобою, благословенна ты в женах…

Бормоча, он попятился к двери. За ним, не поворачиваясь к Саше спиной, все остальные. Женя суетливо расставлял по столу безделушки из дома. Девушке достаточно было одного взгляда на захламленный стол, чтобы понять — они бесполезны. Вещи не способны радовать.