Сергей Беляков - Мю Цефея. Цена эксперимента

У дракона был длинный шипастый хвост и большие роскошные крылья. Он жил в каменном доме на заднем дворе, среди квохчущих кур и безбрежных морей огородов, одинокий, и грустный, и очень, очень богатый. Отец говорил Владу: «Не подходи!» — но Влад не мог утерпеть и тайком приходил — с теплым хлебом под мышкой и крынкою молока. И смотрел, как змеиный драконий язык по-собачьи лакает — молоко, свежевлитое в блюдце, как щекотно ложится в ладонь, доедая последние крошки, а потом — дракон улыбался ему во все зубы, белые, как молоко, и совсем, абсолютно не страшные, и тихо, благодарно дышал. И дыханье его плыло золотою пыльцою, чешуинками солнца падало между ресниц, и Влад жмурился — от невыносимой его красоты, от небывалого света его. Когда же глаза его вновь открывались — ладони Влада были полны сухой, золоченою крошкой. Дракон ел хлеб — и отдавал его золотом. Дракон пил белое молоко — и золотом плакали узкие драконьи глаза. Дракон был его добрым другом и другом отца его, а ведь друзьям — всегда отдают самое дорогое. Так сказал отец, а отец его никогда не обманывал.

Влад сунул руку за пазуху. Дракон на монете был словно живой — с расщеперенной пастью, с поднятыми кверху крылами.

— Дон!

Влад подошел к двери, чутко вслушиваясь — в ухающий, мерный грохот там, в глубине его дома. Дон! Дон! Молоты били по наковальне, точно рокот вечернего грома, обращая крошево золота в золотом вспухшее тесто, чтобы — печь и печь из него бесконечные хлебцы монет, на которых по-птичьи взлетал, красовался, ярился — прекраснейший из драконов, когда-либо урожденных под этой луной. Жаль, что он был отчаянно хром, точно отвоевавший калека на деревянной ноге, но отец повелел чеканить его на монетах здорового, с четырьмя сильными, толстыми лапами. Грозного защитника крепостей и грозного разрушителя их.

— Дон-н! — эхом откликнулось в кузне.

Отец как-то сказал, что там — куется победа его. Что то, что невозможно взять силою, будет куплено золотом… Влад отчего-то представил — золотых человечков в одинаковых латах, с мечами и на конях, коих куют и куют неотрывно в спрятанной в недрах дома кузнице, а ночами — выпускают на двор, для тренировок и отдыха. И отец — ходит меж ними важный, в плаще цвета зелени и красных одеждах, словно дракон, оборотившийся человеком, и лихо командует войском, а после, построившись, войско движется вслед за ним, по луной пропеченному городу, дальше и дальше на юг, в тот неведомый край за горами и реками, где так хочет править отец. Отец как-то обмолвился, что ему нужно золото, чтобы нанять себе войско. А еще — чтобы купить расположение кое-каких необходимых людей. «Как дракона? — спросил тогда Влад. — Ты хочешь, чтобы они стали твоими друзьями?» Отец засмеялся и тихо сказал, что друзей — не покупают за звонкое золото, они или друзья тебе — или тебе не друзья. А купить можно только союзников… и то, пока не появится кто-то, кто предложит более высокую цену.

— Бам-м… дон-нг! — Они слились воедино, треск грома за окнами и рокот грозы в наковальне.

— Дон-н-бам-м! — по лестнице загрохотали шаги, и Влад выжидающе замер.

Дверь распахнулась. Отец и впрямь был подобен дракону — в черных крыльях плаща за спиной, с золоченою цепью на шее, с непогашенным отблеском молнии в темных глазах. Владу мимолетно подумалось, что если отец — дракон, Дракул, как называют его соседи, то Влад тогда — Дракула, сын дракона, маленький смешной драконенок, который вырастет и тоже станет огромным и сильным. Да, он будет звать себя именно так.

Влад улыбнулся собственным мыслям.

— Скоро у нашего друга дракона появится новый дом, еще красивее, больше и чище, — задумчиво произнес отец, — а этот дом будет нами оставлен.

Сердце Влада дрогнуло в безотчетной, накатившей тревоге.

— Значит, ты сковал достаточно золота, чтобы пойти на войну? — вырвалось у него против воли. — Ты пойдешь воевать туда, за высокие горы, куда даже дракон не летал? А если враг победит и ты не вернешься — то на кого мы останемся? — прибавил он рассудительно-взросло, будто бы подражая кому. — На хромого дракона?

Отец расхохотался, драконьим, раскатистым смехом. Запрыгал, трясясь на груди, золотой медальон. Грохотнуло за окнами — белыми вспышками молний.

— Нет нужды воевать. Удача — на стороне тех, кто хватает ее за хвост и вцепляется крепко… — Отец перевел дыхание. — Дракон нашептал мне сегодня, что время пришло, и золото на его языке горело изысканно-ярко, точно царский венец. И я скормил ему молодого ягненка и двух истошно кричащих цесарок, и когда его сытость смежила веки ему тяжелым, твердокаменным сном — я осмотрел его крылья. Они достаточно крепки, чтобы дракон одолел перелет. Однажды — я уже был на спине его, видел из-за крыла великие Карпатские горы… — Отец покачал головою. — Драконы долгоживущи, сын мой. Когда-нибудь, когда мою жизнь оборвет чей-то меч или смертная лихорадка, — он будет твоим…