Сергей Беляков - Мю Цефея. Цена эксперимента

Амм вздрогнул. Потом снова. И еще раз. Спазмы, увеличиваясь в амплитуде и частоте, сотрясали гигантское древо. Утробный рев, глубокий, разрывающий перепонки, перекрывал треск ломающихся корневищ и ветвей дайсона. Толчки, подобные землетрясению, раскалывали астероид. Хавсат вскинулся вверх тысячью щупалец, хватая визжащих мега-тиллусов, затягивая их в пучину, изрыгая взамен жуткую блевотину из полупереваренных тел астоми…

…Трентон Хасс, руководитель проекта «Гриффен-8», давно не испытывал такого подъема.

Из информации, полученной от Вилби, Совету было ясно, что развитие колонии на Пеоле, ее подчиненность дайсону-хищнику опасны не только для самого астероида, но и для всей Ассоциации из-за возможного распространения Амма на другие планетные тела Орвудов. Вместе с тем Пеола была нужна Ассоциации как связующее звено с Внешними Объемами, и поэтому физическое уничтожение астероида вместе с дайсоном не решало проблемы. Совет нуждался в нормализации жизни на Пеоле.

Троянский конь Торна Гриффена, новейшего биодроида, сработал блестяще. Важно было вывести Торна к одному из уязвимых мест системы жизнеобеспечения дайсона. В этом помог Вилби — его тело стало маяком для Торна. «Сухие» выполнили посмертное желание амбассадора.

…Дайсон Пеолы агонизировал. Торн заразил его инфраструктуру саморазвивающейся колонией наноботов-убийц. Несметные полчища сентинелов, еще недавно составлявших скелет Торна, методично уничтожали Амм.

— Вот там, господин. Вот в той пещере он и обитает… — Крестьянин махнул рукой, опасливо покосившись — туда, где, обросшие снежною шубой, к тропинке клонились кусты. — Оттуда приходит, как проголодается… — Голос его снизился до еле слышного шепота. — Намедни козу утащил… дьявольское порождение преисподней! — Сложенные щепотью пальцы его торопливо коснулись кудлатого края шапки. — Избави нас от него, господин!

Влад осмотрелся. Припушенная порошей, тропинка вилась от подножья горы, вырастая над Владовой головою — точно змей, распластавшийся телом своим по холодным, усыпанным снегом камням. Там, за приземистой горной грядой, хоронилось змеиное логово. И огненноглазый, с глубокой, точно сама преисподняя, пастью — змей ждал его, когтеострыми лапами рыл заиндевелую землю. И белые, точно нестаявший лед, сияли во тьме костяные кинжалы клыков, звали манко — ну что ж, рыцарь, попробуй меня одолеть… пройди свое испытание… а если не сможешь… Змей расхохотался, протяжным, раскатистым эхом, и дрогнули горы, и Влад едва устоял на ногах…

…Сжав крепче поводья беспокойно прянувшего вороного.

— Мой рыцарский долг — защищать обездоленных, денно и нощно сражаясь с врагами веры Христовой, — коротко бросил он. — Я поднимусь на эту гору, старик, и спущусь с нее — с драконовой головою под мышкой. Скажи людям, что скоро их страхи развеются.

…Хруст конских копыт по усыпанной снегом тропе нес в себе вызов драконьему самодовольству. Черное чрево пещеры манило — белесым облачком пара, рвущимся из самых глубин. Дракон был благодушен и сыт… а может, и злобен, всенарастающей голодною злобой. Влад спешился, примотав поводья к корявому толстому пню у привратья пещеры. Тяжелые снегом, беспокойные облака мчались над ним. Влад обнажил меч, подумав, что, может быть, не увидит их более никогда, пещерная тьма прожует его и выплюнет стылые кости, а потом, устыдившись малодушных мыслей, крепче сжал рукоять меча и шагнул в темноту…

…Что тотчас же отозвалась ему звериным рычанием. Он выступил из-за черной стены, преграждая дорогу Владу, — огромный, точно оживший осколок горы, чешуисто-изумрудный, с золотыми, точно плавленые монеты, глазами… из которых сочились мутные слезы.

— А-ур-р… — горестно взревело чудовище. — У-ыр-р… у-у…

И тяжко осело на пол, взметнув за собою лохмотья слежавшейся пыли.

Влад приблизился, охранительно выставив меч перед собою. От взгляда его не укрылась черно-бурая кровь на драконовой лапе с посеревшим от гнили, изломанным когтем и сочащийся болью драконовый взгляд.

— Как видно, здесь уже был рыцарь, ищущий подвига, — пробормотал Влад вполголоса, стараясь напрасно не тревожить драконовы уши. — И мой меч всего лишь довершит начатое, прервет последние муки…

Дракон застонал. Из раззявленной пасти его взметнулся трепещущий красный язык, раздвоенный, точно змеиное жало. Мокрым платом коснулся Владова лба. Задрожав, втянулся обратно.