Анастасия Баталова - Чтобы желания сбывались

— Но у меня нет сомнений… — пролепетала она отчаянно, — это всё не бред, не сон, не кинокартина… Это — моя жизнь.

Тем временем Друбенс поднял с пола чёрную флейту и протянул её Эрну. Вспышки молний время от времени озаряли их мертвенным голубоватым сиянием. Древний старик и хрупкий юноша в самом сердце полуразрушенного Храма. Зрелище, если взглянуть отвлечённым оком художника, было поистине величественное.

— Играй, — повелительно сказал Магистр, зловеще заглядывая прямо в глаза Эрну.

— Я …я не умею, — пролепетал подросток. Приняв флейту из рук старика, он держал её так, точно это была обыкновенная палка — безо всякого трепета, без внимания к её форме.

— Музыки захотелось? — спокойно и даже немного весело спросил Крайст, энергичными шагами выходя из тени навстречу безумному магу. Голос его под молчаливыми сводами Храма прозвучал неожиданно громко. — Я не ручаюсь, что всем присутствующим не захочется закрыть уши, давненько это было, мать водила меня за ручку в детский музыкальный класс, но, во всяком случае, в отличие от него, — Билл с гротескным и потому совершенно необидным чувством собственного превосходства ткнул Эрна пальцем в грудь, — я хотя бы знаю, в который конец этой дудки надобно дуть.

Неизъяснимое стихийное предчувствие охватило Киру — она вздрогнула всем телом, точно её сзади хлестнули плетью; сразу всплыл в памяти давешний сон; прежде она никогда не верила снам и даже не могла вспомнить большую часть их после пробуждения…

Двое стоящих поблизости молодых офицеров — в операции захвата Друбенса было задействовано необычайно много личного состава ОП — восторженно наблюдая за происходящим, перешёптывались в темноте. По-видимому, речь шла о Крайсте.

— Ну и смелый… леший ему батько, — сказал один.

— Это не смелость, а безрассудство, — возразил второй.

— Не надо, Крайст! Не играй! — воскликнула Кирочка, делая шаг вперёд, голос её взволнованно дребезжал, — случится что-то страшное! Я знаю, я чувствую! Не искушай судьбу…

Билл тем временем взял у Эрна флейту. Она оказалась гораздо тяжелее, чем он предполагал. Дерево было плотное, старинное, пропитанное какими-то душистыми эфирными маслами, от прикосновения к нему становилось будто бы немного муторно и тревожно.

Друбенс неотрывно глядел на флейту в руках Крайста; это зрелище на какое-то время поглотило всё его внимание; старик не заметил нескольких офицеров ОП, бесшумно подошедших с разных сторон.

— Не играй, Крайст, — повторила Кирочка, просьба прозвучала ещё более испуганно и жалобно, чем в первый раз; страх перед мелодией чёрной флейты был иррационален, она хотела, но не могла его объяснить, пересказывать свой сон она тем более не стала бы никому, до того он ей казался вздорным и стыдным…

Билл оторвал взгляд от флейты и посмотрел на Кирочку.

— Да я же для прикола, — он воссиял своей обыкновенной легкомысленной улыбкой, — дуну разок и довольно…

Только сейчас, окинув взглядом пространство за спиной стоящей перед ним девушки, Билл заметил, что в боковом приделе около колонны стоит Ниоб, и с интересом наблюдает за происходящим своими непроницаемо спокойными глазами.

Он поднял флейту, намереваясь начать играть. Кирочка застыла с безмолвным и безнадёжным выражением ожидания конца на вытянувшемся и побледневшем лице.

Крайст заколебался. Чем ближе он подносил чёрную флейту к губам, тем страшнее ему становилось. Каждый следующий дюйм расстояния преодолевать было труднее, чем предыдущий, будто бы неведомая сила делала флейту нестерпимо тяжёлой. И вдруг — нет, он не услышал его, каким-то другим загадочным образом это тихое уверенное слово достигло его сознания — Ниоб стоял слишком далеко:

— Играй.

Билл снова почувствовал решимость — флейта стала ещё тяжелее, несколько мгновений назад он уже готов был её бросить, и бросил бы, если бы не мощный мысленный посыл этого невероятного человека в тюрбане… И почему Ниоб помогает ему? Зачем Ниобу нужно, чтобы Билл играл? Задумываться не было времени — собрав все силы, всю свою волю воедино Крайст приложил флейту к губам, набрал воздуху и…

С первым же звуком, негромким, плавным, грустно-нежным, Кирочка поняла, что мелодия предназначена ей. Именно ей. Не Ниобу, не Друбенсу, не Эрну, не застывшим немой стеной сослуживцам… С каждой новой нотой в ней, в её теле, как будто бы открывались какие-то секретные шлюзы, клапаны, дверцы — мелодия словно растекалась, проникая в сосуды и капилляры вместе с кровью; по Кирочкиному позвоночнику снизу вверх, от копчика до самого затылка, неторопливо поднималась чистая лёгкая невыносимо приятная вибрация — поток живительной космической энергии тек в нём, точно в трубочке, через которую сам Создатель тянул свой звёздный лимонад…