Гарри Тертлдав - «Черный тюльпан»

Рядом появился Саид Яглан.

— Прими соболезнования, Абдул Сатар Ахмеди.

— На всё воля Аллаха.

— Истинно, на всё воля Его, — согласился командир моджахедов. — Говорят, твой отец будет жить.

— Если Аллах пожелает, он выживет, — сказал Сатар. — Но что за жизнь у калеки? Без ноги?

— Как и ты, он мудр, — сказал Саид Яглан. — В Булоле ему есть где жить и чем заняться. Он не станет побираться, выпрашивать себе на пропитание, как поступил бы крестьянин на его месте.

— Он останется калекой! — взорвался Сатар. — Он мой отец! — Из глаз брызнули слезы. Долгое время он сдерживался. Даже когда новость о ранении отца пришла в лагерь моджахедов.

— Наверное, землетрясение сбило его с ног, — сказал Саид Яглан.

— Ибрагим сказал, землетрясение случилось позже, — ответил Сатар.

— Он мог и ошибиться. Аллах не допускает ошибок. В отличие от людей.

Сатар посмотрел на него.

— Русские допустили ошибку, придя на нашу землю, — сказал он. — И я покажу им, к чему приводят такие ошибки.

— Мы все покажем, — сказал ему Саид Яглан. — Скоро мы отобьем твой кишлак. Мы собираем большие силы. Здесь и в других местах. Когда падет Булола, падет и вся долина. А из долины мы, как на острие копья, направимся прямо на Бамиан. Уверяю тебя, твой отец будет отомщен. Мы освободим его из плена безбожников… хотя Ибрагим говорил, что они мастерски залечили его раны.

— Пусть Ибрагима заберет пустынный джинн! — воскликнул Сатар. — Если бы шурави не раскидали повсюду мины, отец был бы здоров!

— Верно. Всё верно, — сказал командир моджахедов. Сатар спорил с ним, пытаясь заполнить в душе пустоту от потери. Саид Яглан положил руку ему на плечо.

— Когда придет время, ты вступишь в бой, как и те, кто несли слово Пророка Аравии и всему миру.

— Я не знаю об этом. Ничего не знаю, — сказал Сатар. — Я буду сражаться так хорошо, насколько смогу.

Саид Яглан кивнул в ответ.

— Хорошо. Значит, мы говорим об одном и том же. — И он ушел поднимать боевой дух других бойцов.

— Шурави! Шурави! Марг! Марг! Марг! — донесся до них крик из-за стены дома в Булоле. Затем послышалось хихиканье. Мальчику — или девочке, — призывавшему смерть на головы советских солдат, было от силы лет 7 от роду.

— Мелкий засранец, — сказал Владимир, сжимая автомат в руках. — Его мамаша — шлюха, а отец — верблюд.

— Они все так думают, — заметил Сергей. Он чувствовал на себе тяжесть взглядов местных. Они напоминали ему волков, отслеживающих лося. «Пока зверь слишком большой и сильный, чтобы нападать на него, — говорили эти взгляды. — Но мы не будем торопиться. Будем ждать, смотреть и наблюдать, пока он не ослабнет».

Сержант Крикор сказал:

— Как победить в войне, в которой у людей даже в именах звучит желание сражаться и убивать?

— Я не знаю. Мне плевать, — ответил Владимир. — Я просто хочу вернуться домой целым. А вернувшись, я проведу всю жизнь в попытках забыть то, что видел в Афгане.

— Я тоже хочу вернуться целым, — сказал Сергей. — А как насчет тех бедняг, кто заменит нас? Им будет ещё хуже, чем нам. Это не честно.

— Сами пусть разбираются. Как только я окажусь дома, мне будет насрать.

Владимир достал из кармана пачку сигарет. Как и все, служившие в Афгане, он распаковал её с обратной стороны. Это для того, чтобы его грязные руки не касались фильтра, который он сунет в рот. Он зажег спичку, свободной рукой прикрыв её от ветра.

— Дай мне одну, — попросил Сергей. Он прекрасно знал, что сигареты вредны. Мать с отцом пытались бросить бессчетное количество раз. В Тамбове он и не думал начинать. Афганистан тоже вреден для здоровья. Он наклонился к Владимиру и прикурил от его сигареты, горький дым сизым облаком проник в легкие. От затяжки он закашлялся, будто больной туберкулезом шахтер, но затянулся снова.

Владимир предложил Крикору сигарету, хотя тот и не спрашивал. Крикор — сержант, а не обычный рядовой. Владимир идиотом не был. Он отлично знал, кому надо подмазать и как. Крикор, затягиваясь, не кашлял. За несколько глубоких затяжек он докурил почти до самого фильтра, бросив окурок себе под ноги.

— Хрена с два я дам что-нибудь этим попрошайкам, — заявил он.

— Ага, — согласился Владимир, расправляясь со своим окурком тем же образом. Сергею понадобилось чуть больше времени, чтобы докурить до фильтра, но он справился. Ему не было никакого дела, что афганцам достанется немного советского табака, но не хотелось, чтобы товарищи косо смотрели.

Под их ногами вздрогнула земля. Совсем не так, как это было во время землетрясения. Черные брови сержанта поползли вверх. Кто-то из местных закричал. Сергей не понял, что они говорили, но в их голосах слышалась тревога.