Наталия Каплуненко - Не та избранная [СИ]

Зачем? Зачем тогда отпустил ее?!

Конечно, я и сам многому научился за это время. Уважению. Нельзя вырывать цветы или растения с корнем. А срезав листья или стебли, нужно обязательно полить, чтобы у него были силы возродиться. Нельзя охотиться на существ, которые порой ведут себя разумнее твоих соотечественников в давно осточертевшем городе. Чего только стоила сцена, когда мы застали целое столпотворение и хищных, и обычных животных, вызволяющих из плена упавшего дерева чужих для их вида детенышей. Тогда, неожиданно даже для себя, отдал приказ команде помочь зверям. И, словно поняв мою речь, существа не напали, а позволили приблизиться и подсобить инструментами.

Об этом случае в городе до сих пор ходят слухи. Мол, я умею общаться и понимать их. Но нет. К сожалению. Я просто научился уважению.

А еще осторожности: если передвигаться аккуратно, не создавая лишнего шума и минуя чужие охотничьи тропы, то и на тебя никто не нападет.

Чистоплотности. Кому понравится, если чужаки начнут мусорить в твоем доме и вести себя как свиньи? Я всегда заставлял команду убирать за стоянкой все до последней крошки.

Благодарности. Ты пришел за добычей и уносишь ее за Стену. А взамен что? Я приносил с собой зерна злаков и высаживал их в подходящих местах — чтобы было чем питаться птицам. А ещё ростки плодоносных деревьев, устойчивых и к суше, и к морозам. Всегда у меня с собой в переметных сумах было и специальное зелье для лечения черной гнили, часто поражающей лес за Стеной. Я лечил его как мог, как умел. И знаете что, однажды, понаблюдав за моими мучениями с деревом, живущая на нем белка-переросток принесла мне горсть ценнейших орехов.

Кто из нас после этого глупец?

— Ты в порядке? — Словно чувствуя мое настроение, в кабинет вошел всегда невозмутимый глава рода — мой дед.

— Да. Как обычно.

— Возможно, тебе стоит передохнуть? Нам уже деньги складывать некуда — снова нужно будет новую ячейку в банке заказывать. — Он шутил, конечно, но и доля истины в словах старого эльфа была.

Моя же правда заключалась в том, что я не мог сидеть на месте. Словно что-то все время тянет меня и зовет в лес за Стеной и еще дальше к щитам. Возможно, даже на Плато?

Я подошел к окну, прижался лбом к холодному стеклу, наблюдая за мельтешением разумных на узком тротуаре близ оживленной дороги. Бегут, спешат, ругаются, дерутся… Чертов город с его напыщенными и такими черствыми жителями! Чертова система, не дающая тебе вздохнуть свободно, освободившись от оков общественного мнения и общественного же давления! И будь проклят я сам за слабость и страх пойти против течения.

— Ты новость последнюю слышал? Большой совет признал расу лаор — одну из разновидностей существ, населяющих Плато, разумной.

— Что? — Я так стремительно повернулся к деду, что на миг очертания предметов смазались.

— Да. Там уже и торговля налажена через особые теневые порталы… Долго тебя в этот раз не было, — сказал с намеком.

Да, почти полгода. С каждым разом я забирался все дальше и дальше, уходя на все больший промежуток времени. И даже изредка задумывался о том, чтобы построить себе домик и остаться жить у первого из щитов, избавившись наконец от вечной тяги покинуть пропитанный пороком и злобой город.

— Держи. — Дед протянул мне сложенный лист из старой газетной рассылки. — Посмотри на фото первого министра нового государства и его жену с детьми.

Я присвистнул:

— РеВарт? Он там каким боком?

— Он ещё и наследство от РерШатра получил, — старый эльф лучился довольством.

— Много? И я повторюсь: при чем там РеВарт к РерШартам? — Мои глаза прыгали от строчки к строчке, проглатывая сухой текст: собрались, освидетельствовали аргументы, проголосовали, приняли…

— Наследство-то все его, но ты на жену РеВарта посмотри, бестолочь! — рявкнул дед.

Я посмотрел, но ничего интересного не увидел: самая обычная в шелках и золоте фалварта. Вопросительно перевел взгляд на раздраженного родственника.

— И что я должен увидеть?

Он тяжело вздохнул, кажется, мысленно считая рунный алфавит.

— Еще раз взгляни. Внимательно. Представь, что рисунок черно-белый.

Еще до того, как я повиновался приказу, сердце в моей груди забилось быстро-быстро, тревожно и предвкушающе. Перед внутренним взором пестрая картинка большой семьи РеВарта выцвела до монохрома, и я узнал эту улыбку. И глаза. Их мягкий и согревающий свет и доброту. Яна прижимала к груди новорожденного, а рядом стояли еще двое до невозможности серьезных мальчика. Не рядом с папой, но чуть впереди — защищая маму.