Наталия Каплуненко - Не та избранная [СИ]

— На это могут уйти годы. — Хотелось воскресить Зейта и убить собственноручно. Махнул рукой, отпуская сыскаря. — Действуйте.

А я пока подумаю.

Во второй раз меня разбудил тихий скулеж и мокрый влажный нос, тыкающийся в мою щеку.

— Ох, — я с трудом села, обняв одной рукой малыша, пока его братики еще спали, — с добрым утром!

Хозяев в доме не было, а вот фалварт все так же лежал на столе. Повязки, пропитавшиеся потом и кровью, плохо пахли даже на расстоянии, вгоняя меня в тоску и ярость одновременно. Выберусь отсюда, сама мору убью! За что? Зачем так издеваться над живым существом? На нем же места живого нет!

Рядом с головой фалварта на столе лежали чистые бинты, в горшочках, накрытых тряпочками, стояли мази, а у выхода из комнаты лежала целая куча разнообразных трав. Это меня немного успокоило: о нас не забыли.

Пока пыталась вылезти из довольно высокого гнезда, разбудила остальных детенышей. В итоге, когда я, наконец, смогла ровно встать на ноги, на меня смотрели три пары голодных глаз.

— Так, сейчас позовем вашу маму. — Собрав все мужество и отгоняя от себя воспоминание о хищных лианах, я пошла к выходу. Не могла же она далеко уйти?

Но дверь оказалась заперта с той стороны. И, словно почувствовав мое замешательство, начали усиленно скулить, выпрашивая еду, детеныши.

— Ладно, — сдалась я, — сейчас что-нибудь придумаем.

Честно говоря, я надеялась, что пока я буду «что-то придумывать», вернется их мать. Но, видимо, не судьба. В углу комнаты располагалась самая настоящая печь огромных, как и все здесь, размеров. Неподалеку стоял ещё один стол, а вдоль стены располагались лари всевозможных размеров: от совсем крошечного (под соль?) до размера среднего холодильника. Я уже представила себе, как буду там что-то искать, когда мой взгляд привлекли три одинаковые чашки со смешными носиками, в которых была жидкая каша. Похоже, Грна все продумала! Мне даже удалось покормить малышей, не сильно испачкав их при этом.

А после настал черед фалварта. Я нашла в деревянном ведре чистую воду. Промучившись минут двадцать, сумела разжечь огонь и даже вскипятить воду. Было страшно вмешаться и навредить фалварту, но и оставить его лежать вот так я не могла. Кто знает, когда вернутся хозяева этого дома? Да и потом… Не обязаны они нам помогать. И на том спасибо.

Старые бинты пришлось срезать, местами размачивая заскорузлую ткань. У меня дрожали руки и губы, на глаза наворачивались слезы от ужаса того, что с ним сотворили. Наверное, даже хорошо, что РеВарт был без сознания — хоть не чувствовал боли.

Когда я очистила, смазала и снова забинтовала все раны, наступило время обеда. Только сейчас я заметила, что детеныши давно уже выбрались из гнезда и теперь деловито роются в лежащих в куче у выхода травах. То то я еще удивлялась, что все вещи так высоко лежат. Теперь понятно.

Изгваздались крохи в пыли с пола и соке травы знатно. Но самым интересным было то, что за специальной шторкой располагался лоток, очень похожий на кошачий туалет, куда малыши и справляли нужду. Так, кажется, одни они остаются довольно часто. А ещё под перевернутым ведром находилась широкая глиняная труба, ведущая куда-то под землю. Я использовала ее как канализационную, надеясь, что это все не падает кому-то на голову.

Тяжело вздохнув, я нагрела еще воды. С горем пополам отловив юрких крох, умыла и вымыла руки. Пусть без мыла, но все же. Для удобства начала называть их «Первый», «Второй» и «Третий», различая по цвету пуха на голове. А ведь я еще не завтракала! Есть хотелось все сильнее.

Вот так я и научилась готовить. И даже не сожгла свою первую кашу в печи, не отходя от нее ни на миг. Грна все не возвращалась. Сколько времени прошло? Немного успокаивало лишь то, что за окнами все ещё было светло.

От нечего делать я уселась сортировать травы, а после найденным в одном из ларей шнуром вязала их в снопы и подвешивала на колышки сушиться. Даже малыши не стали отлынивать, а помогали мне по мере сил.

День прошел очень быстро.

Грна вернулась лишь поздно ночью.

— О, Господи, — всплеснув руками, бросилась к женщине. — Что случилось?

Но, конечно, она не могла меня понять. Вся в крови и каких-то ошметках, Грна, тяжело ступая, побрела к гнезду. А увидев мирно сопящих малышей, села прямо на пол и расплакалась.

Я бросилась раздувать угли в печи, чтобы нагреть воду, которой осталось совсем мало. Растормошив женщину, как умела, начала обрабатывать раны, шипя на Грна, которая мешала мне, пытаясь погладить по голове.