Стелла Вайнштейн - Король в моем плену

Я стояла в стороне, не вмешиваясь в разговор братьев, пытаясь разобраться в собственных чувствах. Никогда в жизни не видела я учителя столь взбешенным. Нет никакого сомнения в том, что он говорит правду. Мне вспомнилось нездоровое любопытство Аривельды в отношении Рейсвальда, замеченного в моей постели.

«Вживую он лучше, чем на портретах…»

Как и всякая любящая мать, она следила за жизнью сына издалека. Заточенная после выгорания в хрустальном дворце, она собирала портреты короля, зная, что никогда его не увидит вживую. Неудивительно, что она прильнула к хрустальному шару, пытаясь рассмотреть Рейсвальда.

Аривельда не хотела для меня повторения собственной судьбы. Ведьмам не место среди дворцовых интриг. Мы живем эмоциями, нам жизненно важна близость надежных людей, которым можно доверять. Мы не умеем лгать, изворачиваться, лицемерить. Магия может защитить от прямой угрозы, но от человеческой злобы золотое сияние не защитит.

Неудивительно, что Аривельда просила быть поласковей с Илстином. Она знала о его любви, в то время как я считала ее слова блажью старухи, принимающей желаемое за действительное. Может, она забрала память у сына, чтобы не мучился любовью к ведьме?

Я отвернулась в ночь, тяжело дыша, стараясь отгородиться и от колкой ярости Илстина, и от собственнического взгляда Рейсвальда.

Илстина мне было безумно жаль. Словно плотину прорвало, и теперь меня заполняли доселе сдерживаемые чувства в отношении учителя. Выходит, он держал меня на расстоянии, чтобы не увести у брата? Как же это мило и благородно, так по-рыцарски… Если бы только не хотелось регулярно убить Илстина, чтобы избавиться от нападок. Только подумать, все это время он любил меня… Учителю удалось создать превратное мнение о своей персоне, благо Ил всегда справлялся с поставленными задачами. Я бы ему жизнь доверила.

Рейсвальд… Мать-волшебница, тут даже страшно дышать, чтобы не нарушить звенящее в сердце счастье. Он меня любит! Хочется прыгать, как девчонка, и кричать на весь мир, что король все-таки меня любит! Как в сказке — на нем было черное-пречерное заклятие, из-за которого он меня забыл…

Проблема в том, что за семь лет в тени нелюбви Рейса я устала. Банально устала от изматывающей безответной любви, и во внезапную верность короля не верилось. Намного привычней было видеть его равнодушие. К нему я привыкла и приняла, а вот любовь воспринималась как нечто новое, опасное, способное причинить гораздо большую боль.

К тому же мне не до личной жизни.

В ближайшие девять месяцев мне следует не устраивать личную жизнь, а затаиться где-нибудь, чтобы магия успокоилась, а Ннанди выносила малыша.

Тяжело вздохнув, я развернулась и натолкнулась на внимательный взгляд обоих мужчин. Ил смотрел с тревогой, Рейс открыл объятия. Выставила руки, отгораживаясь от обоих.

— Мне нужно побыть одной.

— Будь осторожна! — кинулся Ил.

— Позволь быть рядом! — крикнул Рейс, они заговорили одновременно, но я обернулась птицей и взмыла вверх — испить вкус ночного ветра, охладить голову.

Внутри царила усталая опустошенность, магия молчала, покорная выгоревшим эмоциям. Замок спал, в свете луны серебрилась выпавшая на скошенные поля изморозь, чернела громада леса.

Я думала об обоих. При мыслях о Рейсвальде то и дело порывалась спикировать вниз и испить вкус его поцелуя, потом вспоминала, что он еще помолвлен. И отчего-то злилась на то, что он не вернулся за мною в таверну, хотя злость давно должна была выгореть. Но нет, чувствовала, что если увижу короля, то выскажу все о вонючей темнице, где меня заковал сарнирский выродок, воспользовавшись тем, что я еще не властна над даром. Как меня пытали ради артефакта, растягивали на дыбе, загоняли иглы под ногти, и я создала от безысходности меч, разящий в цель, и меткий дротик, не умея справиться с магией. Спасибо никто на честь не посягал, так как любой физический контакт был запрещен, чтобы дестабилизировать магические потоки. Вот откуда достал меня Илстин, отмыл, успокоил, вытянул из затяжной депрессии.

А я что? Любила Рейсвальда еще сильнее, несмотря на то что сто раз должна была забыть. Ил был рядом, надежный и холодный, но я не смотрела на него как на мужчину. А теперь все, пути назад нет, и я больше не смогу видеть холодного учителя, всегда буду помнить его страстность, лихорадочные поцелуи, словно он стремился урвать любой клочок нежности.

Если не Ил отобрал у Рейсвальда память, то кто? Аривельда? Сарнирский король, как часть задуманного похищения глупой колдуньи? Кому может быть выгодно разбитое сердце бешеной ведьмы?