Светлана Гольшанская - Нетореными тропами. Часть 3. Исход [СИ]

— Воля ваша.

«Моя и ничья больше!»

Настала знаменательная дата. Суета захлестнула замок. Только Лайсве всё ждала и не могла дождаться: поднималась с утра, чтобы посмотреть в окно на бегущую от замка дорогу, и перед сном снова искала внизу тусклый огонёк родной ауры.

Микаша не явился и накануне церемонии. Отец возмущался и собирался всё отменить, но Лайсве не позволила.

С утра её привели в порядок: перебарщивать с краской для лица Лайсве не разрешила. Волосы уложили в высокую причёску, выпустив из неё короткие завивающиеся пряди, с боков прикрепили белые лилии. Платье было последним штрихом. Портной с помощниками и служанками долго расправляли складки и закалывали ткань булавками, не забывая восхищённо вздыхать. Несколько часов прошло, прежде чем они удовлетворились и оставили Лайсве наедине с новой камеристкой.

Сухую, но очень аккуратную кундку звали Иржиной. Чуть старше Лайсве, замуж она так и не вышла, но к своим обязанностям относилась очень серьёзно. За это Лайсве её и выбрала, как и всё для себя и этой церемонии. Хоть что-то изменилось со времён юности!

Лишь изредка Лайсве скучала по колкой и страстной Бежке. Разгульная жизнь рано её состарила. Бежка умерла примерно в одно время с нянюшкой. Продолжала ли дерзкая служанка любить Вейаса? А вот он, похоже, про неё не вспоминал. Вспоминал ли он о сестре? Мог бы хотя бы пару строк черкнуть!

— Он вас не достоин, — вздохнула Иржина, вырвав Лайсве из задумчивости.

— Вейас?

— Нет, ваш жених. Столько усилий, чтобы всё прошло без сучка без задоринки. И вы! О вашей красоте и добродетели слагают баллады. Одного взгляда хватает, чтобы убедиться в их правдивости, а он воротит нос. Таскается по лесам в поисках новых трофеев, а на вас, на всех нас — наплевать! Как глупо мы будем себя чувствовать, если он так и не явится!

Лайсве усмехнулась:

— Он приедет. Право, не стоит меня жалеть. Я счастлива. В детстве я мечтала выйти замуж по большой любви, а не по принуждению, за благородного воина, который отыщет для меня место в своём сердце. Микаш именно такой. Я хочу родить его ребёнка и провести с ними остаток своих дней. Я безмерно рада, что он хочет того же.

— Вы слишком добры, чтобы замечать плохое. Он вас погубит, — покачала головой Иржина.

— Каждый получает то, что заслужил. Не важно чем, покорностью или строптивостью, излишней добротой или ложью. Быть с ним — мой выбор. Если он выберет то же, то так тому и быть.

Лайсве словила на себе томный взгляд из-за отворенной двери. Такой родной, знакомый. На помолвке он пугал, Лайсве не понимала, кому он принадлежит и что происходит.

Подумать только, Микаш уже не забитый господами мальчишка-слуга, а бравый капитан со славой героя, но всё так же таится в тени и подсматривает украдкой, мечтая украсть локон, танец или поцелуй.

«Подойди же! Преодолей это расстояние, скажи, что на душе. Я дам тебе то, что ты пожелаешь, будь то свобода или моё сердце!»

Но Микаш ушёл, а вместо него заглянула молоденькая служанка:

— Ваш жених уже здесь, его ведут в рощу. Скоро и вам время выступать.

Лайсве подмигнула Иржине:

— Видишь, я была права.

Невеста сошла с примерочной табуретки и, придерживая подол платья, в последний раз выглянула в окно. Сердце ёкнуло, Лайсве приложила ладонь к груди. Поднимая столбы пыли, к замку мчался закутанный в чёрный плащ всадник.

Вейас! Он приехал, он успел!

— Вам уже пора, — напомнила служанка.

— Я сейчас, только встречу последнего гостя. На пару слов — не дольше.

Иржина перехватила её ладонь.

— Если вы выберете иначе, никто вас не осудит. Не губите свою жизнь!

Лайсве качнула головой:

— Это просто гость.

И поспешила навстречу брату.

Она заглянула на конюшню. Несколько общительных жеребчиков приветственно заржали. Обдало запахом сена и терпких лошадиных шкур. Конюхи ушли вместе с гостями: всем хотелось посмотреть на церемонию.

Только дверь одного денника была открыта, сверху на ней висела уздечка. Вот-вот выйдет Вей с седлом в руках, лисья улыбка проклюнет шаловливые ямочки на щеках, вспыхнут искорки-хитринки в кристально-голубых глазах.

Вместо него из денника показался чернявый кундец. Одежда под стать холёному высокородному: тёмно-зелёный, расшитый серебряной нитью костюм и такой же плащ. Широкополая фетровая шляпа с пером выгодно подчёркивала хищные черты лица. Пухлые губы растянулись в надменной ухмылке.