shellina - Прием у психотерапевта [СИ]

— А вы тоже как-то связаны с Темным Лордом? — еще один, играющий в эту странную игру, с тоской подумала Кетти. Сиротки, Альбус Дамблдор, Темный Лорд, Снейп. Как-то слишком много темных фигур на этой шахматной доске. Если, конечно, это можно сравнивать с шахматами.

— Конечно, ведь кроме Беллы и Руди, он единственный, кто помнит, что меня зовут Рабастан. Ну, еще Снейп, — недолго подумав, сообщил Лестрейндж. — Но этот козел вообще все знает. Откуда только, непонятно даже Лорду.

— И все же, почему вы думаете, что никто не помнит вашего имени?

— Да потому что даже на суде к нам с Руди обращались вместе, так и говорили: Рабастан и Рудольфус Лестрейндж; а Крауч постоянно недоуменно так смотрел на надпись, словно пытался понять, с каких это пор Рудольфус еще и Рабастаном стал.

— Судили? Вы были за что-то осуждены?

— За компанию, меня судили и посадили за компанию, — Рабастан открыл глаза и мрачно посмотрел на Кетти. — Меня обвинили в нападении на Лонгботтомов, точнее, обвинили Рабастана и Рудольфуса. Когда меня авр… полицейские вязали, то недоумевали, почему Рабастан, а не Рудольфус? Но все равно забрали — мол, какая разница, там разберутся. "А в протоколе напишем, что взяли Р. Лестрейнджа. Не повезло тебе мужик, с фамилией". Разобрались, называется.

— Вы хотите сказать, что оказались в тюрьме по недоразумению?

— Нет, ну почему же, — возразил Рабастан. — Я много чего совершил, но у Лонгботтомов я не был! Я вообще нигде не был, где Белла развлекалась.

— Почему? — Кетти внимательно разглядывала Лестрейнджа и пыталась понять, как ей к нему относиться. Он признавал, что является преступником, но отрицал свое причастие к преступлению, в котором его обвиняли.

— Потому что я «слишком маленький, неопытный. И вообще, детям нечего делать подле Темного Лорда»! Она, видите ли, помнит, как я прыщи выводил, и не может воспринимать меня по-другому. А ведь мне уже тридцать пять лет!

— Как и Снейпу? — невольно вырвалось у Кетти.

— Вот! Снейпа она никогда ребенком не называла!

— А как она его называла?

— Преимущественно «козел».

— Неудивительно. А вы случайно Сириуса Блэка не знаете?

— Конечно, знаю, — фыркнул Рабастан. — Брат Беллы. Еще одно чудо на родословном древе. Он еще в соседней камере сидел. Так что мы стали как никогда близки. Родственник все же, да еще практически сокамерник. Все жаловался на то, что его никто не любит, и на блох. Я только не понял, ему было жизненно важно, чтобы его блохи любили, что ли? Даже не верится, что этот нытик взорвал целую улицу.

— Сириус Блэк утверждал, что ему позволили держать в камере собаку. Что вы на это скажете?

— Да он сам кобель добрый, но насчет собаки — не знаю, не видел, хотя может быть, какое-то тявканье до меня доносилось. Да, точно кто-то тявкал. Тогда он ныть переставал, наверное, собаку свою успокаивал.

— Понятно. Скажите, мистер Лестрейндж, а как вы перенесли тяготы заключения?

— Нормально, — мужчина пожал плечами. — Меня даже стражи не замечали. Мимо проходили, и все. Хорошо хоть есть давать не забывали. А может, подача еды осуществлялась автоматически? — он задумался.

— Значит, вас больше всего беспокоит тот факт, что вы всегда находитесь в тени своего старшего брата?

— Нет, к этому я привык, сложно не привыкнуть за тридцать пять-то лет. Меня беспокоит, что меня просто никто не замечает. Вообще никто. Думаете, сложно было пойти к Дамблдору и попросить его записать меня сюда? Да как бы не так. Он долго смотрел на меня, морщил лоб, а потом выдал: «Лестрейндж? Ты решил поменять сторону и начать новую жизнь? Не говори ничего, все равно не поверю. Хотя ты как-то изменился. Ты что, похудел?».

— А вы были раньше полным?

— Я? Я никогда не страдал излишком веса. Рудольфус всегда был невысоким и с брюшком, а я — высоким и стройным. Как нас можно было путать?!

— Но в ежедневнике имя написано правильно, — Кетти снова задумалась над тем, каким образом в ее ежедневнике появляются записи, но тут же тряхнула головой и решила больше не задавать себе этих вопросов, чтобы не сойти с ума. Хотя, может, она давно сошла с ума и это все ей кажется?

— Да потому что я его по буквам Дамблдору диктовал. А он так посмотрел на меня и спросил: «Однофамилец? Не повезло. Тяжело вам у нас, поди, с такой фамилией. Я вас не помню. Что вы заканчивали? Вероятно, Дурмстранг?». Я в Хогвартсе учился! — вскинулся он.

— Да, тяжелый случай, — Кетти с сочувствием посмотрела на мужчину. — Скажите, мистер Лестрейндж, а вы делали попытки донести до вашего окружения, что вы на самом деле брат Рудольфуса, а не он сам?