Евгений Гаглоев - Ларец, полный тьмы [litres]

– Как только я заговариваю об этом, он тут же начинает психовать, а потом переводит разговор на другую тему.

– Мой поступает в точности так же. А сейчас и мама его поддерживает! Иногда мне так хочется забраться в отцовский кабинет, перерыть все его бумаги и выяснить, что они скрывают!

– Не думаю, что ты что-нибудь найдешь. Мой отец обычно тщательно прячет все важные документы. Думаю, и твой поступает точно так же.

– Но я уже кое-что нашел, – произнес вдруг Клим. – Хоть пока никому об этом не говорил. Помнишь старую фотографию, которая исчезла из гостиной женского корпуса?

– Ее забрала та девчонка, которую потом убили… А сожженные обрывки позже нашли в кинотеатре.

– У отца, оказывается, есть копия этого снимка. Хранится в его кабинете. Я случайно увидел ее на подоконнике в день, когда загорелась Кристина.

– Правда? – разволновалась Серафима. – А ты сфотографировал ее на телефон? Нужно показать остальным ребятам. Этот снимок очень для них важен.

– Нет еще, все руки не доходили. Можно сделать это прямо сейчас. Хочешь со мной? Дома все равно никого нет.

Серафима не стала долго раздумывать.

– Конечно! Но где твои родители?

– Мама и Константин куда-то уехали, а отец должен быть в Санкт-Эринбурге. Наверное, приедет только утром.

Они вошли в темный особняк и поднялись на второй этаж. Клим толкнул дверь отцовского кабинета. Она была не заперта.

Серафима с интересом оглядела просторное помещение с большим письменным столом из черного дерева. Стены были покрыты темными деревянными панелями, у стены стоял большой шкаф с множеством отделений. В дальнем углу у окна виднелся массивный старинный сейф. На стенах висело несколько картин и фотографий в одинаковых позолоченных рамах.

– Отец меня редко сюда пускает. Возможно, поэтому я и не видел ее раньше, – сказал Клим, взяв с подоконника небольшую фотографию в рамке. – Вот, смотри!

Это был точно такой же снимок, как тот, что пропал из гостиной женского корпуса, только куда меньших размеров. Серафима принялась внимательно его рассматривать. Она сразу узнала своего отца и Ивана Поликутина, Доминику Поветрулю и Ксению Соловьеву. Чтобы не терять времени, девушка вытащила из кармана мобильник и несколько раз сфотографировала групповой портрет.

В этот миг в коридоре послышались чьи-то тяжелые шаги.

– Клим, ты дома? – раздался голос Ивана Поликутина.

Клим и Серафима в ужасе переглянулись.

– Ты же говорил, что он уехал из города!

– Я так думал! Видимо, он решил вернуться пораньше!

– Нельзя, чтобы он меня увидел! – прошептала девушка. – Он меня прикончит!

Она быстро огляделась, заметила у стены большой платяной шкаф и ринулась к нему. Клим бросил фото обратно на подоконник и проворно отскочил от окна.

Серафима едва успела скрыться, как Иван вошел в кабинет.

– Вот ты где, – произнес он, увидев сына. – Какое удачное стечение обстоятельств. Нам нужно поговорить, Клим… Давно уже пора это сделать. И даже хорошо, что твоей матери сейчас нет дома…

В его руках Клим заметил полупустую бутылку дорогого коньяка. Иван Поликутин едва стоял на ногах. Клим никогда еще не видел отца в таком состоянии.

– Ты пьян? – тихо спросил парень.

– Просто решил немного расслабиться, – неуклюже отмахнулся отец. – Слишком много всего навалилось в последнее время… Но не беспокойся, к утру я буду как стеклышко. И это не помешает разговору.

– Ты снова будешь ругать меня? – спросил Клим, покосившись на шкаф, в котором сидела Серафима. Нужно было как-то заставить отца выйти в другую комнату, чтобы она смогла улизнуть.

Но Иван не собирался никуда уходить. Он грустно вздохнул, сделал большой глоток из бутылки и сел в кресло у окна.

– Не буду, – устало ответил Поликутин-старший. – Я лишь хочу тебе кое-что рассказать, сын. Объяснить, почему я так ненавижу Платона Долмацкого… Ты должен сам сделать выводы… И ты поймешь, почему тебе нужно держаться как можно дальше от этого человека.

Взгляд Клима сам собой упал на фотографию на подоконнике. От отца это не укрылось. Иван взял ее в руки и долго рассматривал.

– М-да… – наконец произнес он. – Как мы были молоды и наивны… И в каких чудовищ потом превратились некоторые из нас…

– Отец? – настороженно проговорил Клим. – Что же случилось?

– Платон Долмацкий – вероломный предатель и убийца, – пробормотал Иван Поликутин, отставив бутылку в сторону.

Серафима, слышавшая каждое его слово, замерла в шкафу.