Дмитрий Манасыпов - Алая ярость [СИ (не окончено!)]

Бурая куртка с капюшоном, покрытая разноцветными пятнами, въевшимися в ткань навечно, так и мелькала перед глазами. Дед, полдня назад еле пришедший в себя после выпитого, легко загнал поначалу Освальда, привыкшего ко многому.

— Так… — неожиданно дед остановился. — Вот тут привал сделаем.

И сел на поваленный ствол, накинул на голову капюшон и замер. Освальд сбросил с плеч лямки мешка, поставил рядом арбалет и выпрямился. Чиха рядом уже не было. Заметить деда, совершенно слившегося с густым кустарником, получилось лишь несколько мгновений спустя.

— Перепужался, чтоль? — дед коротко хохотнул. — Давай уже, доставай свою штуковину и сверяйся, правильно мы идем или нет.

Освальд только покачал головой. «Искатель» он проверял несколько раз, но Чихъ в эти моменты ни разу не оглядывался. Как старик понял его назначение?

— Я смотрел недавно, вряд ли отклонились в сторону.

— Как знаешь, — пожал плечами дед. — Отдыхай, пока можно. Вам, городским, с непривычки тяжело в лесу.

Вот сейчас дед оказался совершенно прав. Пусть и приходилось Освальду не просто прогуливаться по лесу, но и жить в них, но… Квист себя показал сразу.

— Да уж… — охотник вытянул ноги, прислонив к дереву рогатину. Капитан, перед самым выходом осмотревший его снаряжение, заставил Освальда пойти за ним в оружейную. Препираться с ним было явно глупо, Комрад разбирался в том, что говорил.

В заплечном мешке сейчас, порой лениво перетекая, болтался в металлическом сосуде с замком на крышке густой состав. Боевое пламя, что делал на свой страх и риск капитан полукровка. Из своего оружия, проверенного и надежного, с охотником оказался только арбалет и длинный нож. Но кольчугу, наплевав на слова Комрада, Освальд под куртку все же одел.

Взамен оставленных шпаги, даго и меча на поясе охотника сейчас висел короткий топорик, а рогатину он взял без сомнений. Простое и добротное оружие легко подходило и в качестве посоха, на случай, если придется лезть в болото. Да и против любого зверя, что и говорить, рогатина пойдет лучше копья или меча. Широкое и длинное жало, поперечина, кованые кольца и полосы на половину древка внушали уважение к мастеру заставы.

— Это, как тебя там, Освальд… — дед прожевал сморщенный сушеный плод, которых в небольшой сумке на поясе хватало с избытком. — Говоришь, колдуна ищем?

— Да, — Охотник поднял ноги по стволу, поморщился, когда кровь побежала быстрее. Ныл старый шрам под коленом. — Очень плохого и умного колдуна.

— Это плохо. — Чихъ достал еще одну сморщенную черную жвачку.

— Да уж нехорошо.

— Нет, красавчик, ты не понимаешь, — дед покосился на него. — Если бы Квист его не принял, то он болтался бы на самом виду у заставы. На следующее же утро. Может, я его не заметил, не, не болтался?

В голосе деда, совершенно неприкрытая, проскользнула издевка. Освальд пошарил в поясной сумке, достал кусок сушеного мяса и начал жевать.

— Я не особо красавчик… и никто не болтался, — он посмотрел на Чиха. — Что означает — принял?

— Что теперь он где-то глубоко в пущах, — дед почесался. — И придется идти туда. А это очень нехорошо.

— Почему глубоко? — Освальд удивился. — Кто бы позволил ему пройти так глубоко и как он смог это сделать сам, без помощи?

— Верно спрашиваешь, красавец, — Чихъ, явно решив не терять времени даром, достал небольшой точильный камень и принялся править свой изогнутый нож. Клинок, длиной где-то с половину его собственной руки, до этого охотник не замечал. А остроту его видно и так, бриться можно. — Все вы, с городов, красавчики, расфуфыренные дурачки, все до одного. Сколько вас мне довелось водить в лес, все вышли на одно лицо. Хотя нет… трое оказались не такими. Двое умерли практически сразу, совсем глупые. Один вернулся со связкой ушей. Подарил вот этот самый нож старому Чиху.

— Мне твой рассказ очень поможет поймать Тило. — Освальд слушал лес, пытаясь привыкнуть к нему. Пока не выходило. — Так почему он глубоко?

— Глупый дурень из города, — дед хихикнул под нос. — Что у тебя на спине, кроме мешка?

— Вода. — Большую, до краев наполненную флягу с ремнями, Чихъ сунул ему в руки еще на заставе. — И что?

— Через половину следующего перехода нам попадутся первые родники. — Чихъ полюбовался волнистым узором стали ножа. — Не пей, или глаза твои станут сильно красными и лопнут, а язык станет черным и большим, вывалится изо рта, вот так.

И показал, вывалив до подбородка длинную малиновую лопату.