Дмитрий Манасыпов - Алая ярость [СИ (не окончено!)]

— Мои предки делали тоже, что и я. — Комрад сплюнул. — Они не давали Квисту вырасти больше его пределов. Он страшен, но он же и необходим из-за всего, скрытого под сводом его деревьев, Освальд. Как лекарство, понимаешь?

— Отмерь одну драхму перетертого корня златовласа, и все хорошо. И даже Кхан Брасчеу, торговец специями из Пешта, за ночь заездит саму Серую Сашу. А это очень тяжело, потому как Кхан собственный член не видел уже лет… много, а Саша… это Саша. Отмерь ему три драхмы, и этого борова придется снимать с нее втроем. Мертвого… так?

— Хороший пример. — Комрад согласно кивнул. — Ты понял мою мысль.

Тем временем они уже дошли до тына слободы, если его можно было так назвать, глядя на соседа заставы. Хорошо, что хотя бы узкие ворота, в отличие от оставленных Освальдом за спиной, не стояли нараспашку.

— Нам с тобой вон туда. — Комрад показал на длинное низкое здание.

— Сложно не догадаться. — Освальд понимающе хмыкнул.

Несмотря на пусть уже и не раннее, но все-таки утро, у крыльца белели три спящих тела. Капитан обернулся в сторону часовых у ворот, когда мимо них уже пробежали несколько наемников.

— Другое дело, а то распускаются, бывает, — проворчал Комрад. — Растащите их по домам, и назад, на посты.

— Те самые сборщики?

— Да. Шальные и кровавые деньги, от них никуда не убежишь.

Спорить тут тоже не приходилось. Освальд вспомнил все свое имущество, помещающееся на спине Серого, общую сумму золота и серебра, полученного за выполненные заказы, и не стал спорить. Да, кровавые, но очень легкие… потом, по окончании самой работы.

— Так… — Комрад пригнулся, заходя внутрь трактира, очередного на пути Освальда. — Осталось найти необходимого человека, и все.

Заведение встретило вошедших потрескиванием свечных огарков, поленьев в камине и запахом сгоревшего жира. Хозяин, пожилой бывший наемник, тут же оказался рядом. Позеленевший от времени медный браслет с имперским солнцем, плотно обхвативший еще крепкое запястье, говорил о роде бывших занятий сам за себя.

— Капитан?

— Чихъ здесь?

— А куда ему деться-то? — хозяин хохотнул. — Вон там, лежит, спит.

Капитан прошел в дальний темный угол. Сел на лавку, наполовину занятую кучей тряпья. Куча, как рассмотрел Освальд, подойдя ближе, оказалась человеком. Комрад потыкал куда-то в нее рукой:

— Чихъ, просыпайся.

Уклониться от блеснувшего ножа тиллвег сумел только благодаря врожденной нечеловеческой реакции. Сточенный на треть, но очень острый клинок безошибочно разрезал воздух рядом с его горлом. Капитан только покачал головой:

— Допьешся когда-нибудь…

— Тьфу, пропасть… — прохрипело тряпье, садясь.

Освальд присмотрелся, уже разглядев в тени от лоскутного одеяла сивую бороду и крупный нос. Оттуда же на него взглянули красные воспаленные глазки:

— А это что за чудо гороховое?

— А это, Чихъ, твой наниматель. — Комрад благодарно принял от трактирщика кружку с парившим горячим мясным бульоном. — На, вот, выпей. Ты мне нужен бодро стоящим на ногах уже к ночи.

— Кхм… — из бороды на пол вылетел комок слюны. — Так к ночи же, капитан, дал бы еще поспать.

— Вставай. — Комрад встал. — Жду тебя к вечеру у себя.

— В лес пойдем? — Чихъ глубже закутался в одеяло. Его заметно била крупная дрожь. — А?

— Ну не в море же ты плыть собрался, по рыбу?

— И то верно…

Освальд еще раз посмотрел на худые ладони, с четко видимыми сосудами, держащими лоскуты, и молча пошел за Комрадом.

— И он сможет прийти в себя? — вопрос он задал только на улице. — Не верю.

— Да и не верь, — капитан на него не смотрел. — Он тебе нужен, без него не справишься.

— Хорошо. — Освальд зевнул. — Ты ж предлагал отдохнуть?

Охотник снова покосился на спину упорного деда, еще вчера вечером еле сидевшего на лавке, а сейчас топавшего без остановки с самой ночи. Шел Чихъ как заведенный, едва лишь только они вдвоем оказались под первыми деревьями Квиста. Плевал на темноту, такую, что хоть глаз выколи и отсутствие тропинок. Пёр чуть ли не напролом, да так уверенно и быстро, что Освальд за ним еле угнался поначалу.

Солнце уже начало проникать через плотный заслон ветвей, листьев и плотную паутину плюща, попадавшегося на каждом втором дереве. Чихъ катился вперед, ловко протекая под низкими толстыми нижними ветками, перекатывался через торчащие из земли корни и плевать хотел на странно густой ковер травы под ногами.