Макс Мах - Волчья Луна

Так что вскорости все разместились в домах. Ну, дома — это громко сказано: бревенчатые стены, дощатые полы, покрытые камышовыми циновками, низкие дощатые же потолки. В каждом доме — кухня, примыкающая к сеням, три жилых комнаты, разделенных перегородками из толстых досок, на первом этаже и две — на втором, под крышей из толстых соломенных фашин. Там между соломенным покрытием и досками потолка, вроде бы, имелось еще чердачное пространство, но оно Августа не заинтересовало. Да, и вообще, второй этаж оказался холодным, так как своих печей наверху не было, и все тепло шло от двух толстых кирпичных труб, проходивших обе комнаты насквозь.

Поэтому разместились внизу. В одной комнате граф Василий с Анной Захарьевной Брянчаниновой, в другой — Август и Теа. Третья комната служила ночным пристанищем для служанок и общей комнатой днем. Ну а наверху поселились остальные слуги. Там конечно холодно, но не холоднее, чем на биваке "в чистом поле". В хозяйстве имеются овчинные тулупы и войлочные кошмы, авось, не замерзнут.

В комнате, в которой разместились Август и Теа, имелась довольно узкая кровать — едва-едва на двоих — простой стол и пара табуреток. Ну, и колышки, вбитые в стену, чтобы вешать на них одежду. Зато в покой выходила боком большая печь, а крохотное окно было затянуто рыбьим пузырем и закрыто снаружи толстыми ставнями.

— Вполне прилично, как считаешь? — спросил Август.

Сам он приличным это жилье не считал, но, как говорится, на войне, как на войне.

— Чистенько, — кивнула Теа, наблюдая, кал слуги вносят в комнату их дорожные сундуки, слава богам, уцелевшие во время боя с оборотнями, — но бедненько.

Между тем, сундуки заняли свое место у стен, на пол лег толстый персидский ковер, а на соломенный тюфяк, заменявший им матрас, сибирская кошма и меховые одеяла.

— Хорошо-то как, — вздохнула Теа, забираясь под одеяла. — Ты не представляешь, Август, как мне надоело спать на животе!

— Спина больше не болит? — поинтересовался Август, разливая вино по серебряным кубкам.

— Не болит, — улыбнулась Татьяна, — но, если ты подкатываешь на предмет меня поиметь, придется нам найти какую-нибудь другую позу. На спине я тебя пока навряд ли выдержу.

— Значит, найдем компромисс, — улыбкой на улыбку ответил Август. — Может быть, ну его этот обед?

— Нет, Август! — осадила его Татьяна. — Сначала обед, глупости — потом! Я есть хочу!

— Ну, тогда выпей пока, — протянул он ей наполненный кубок, — обед все равно еще не раньше, чем через час.

— Намекаешь, что успеем? — задумалась Теа, отпивая понемногу вино.

— Целый час, — напомнил Август, которому вдруг страсть как захотелось близости с Татьяной.

— Услышат… — все еще сомневалась Татьяна.

— А ночью они что все разом оглохнут? — возразил Август.

— Раздеваться долго, а потом ведь еще и одеваться придется… — все еще сомневалась Теа.

— Я помогу, — пообещал Август.

— Ну, давай, тогда, помощник, приступай! — усмехнулась Теа, вылезая из-под одеяла. — Раз обещал, раздевай!

— Только быстро, — добавила через мгновение, когда Август взялся уже освобождать ее от кожаных штанов, — а то замерзну насмерть, кого, тогда, станешь иметь?

4. Девич-гора, шестнадцатое января 1764 года

На гору поднялись только через два дня. Раньше не получилось, помешала сильная вьюга. Однако шестнадцатого января распогодилось. Утро выдалось ясное, морозное, но безветренное, и члены экспедиции в сопровождении гайдуков и офицеров-семеновцев отправились к храму богини Девы. Поднимались довольно долго, поскольку тропа оказалась узкой и крутой, да к тому же была завалена снегом. Тем не менее, на гору взошли даже обе раненые героини.

Храм Девы не впечатлял. Неглубокий ров, по зимнему времени доверху заваленный снегом, и невысокий вал окружали площадку метров в пятьдесят в диаметре, на которой помещались небольшое капище с жертвенным алтарем и несколькими каменными и деревянными идолами и бревенчатая гонтина, у дверей которой царевну Елизавету и ее спутников ожидали две жрицы: молодая и старая. Для деревни храм казался слишком большим, но при этом был предельно прост, стар и небогат. Единственной роскошью, как подумалось Августу, являлась мраморная Диана, явно привезенная сюда откуда-нибудь с юга.

— Эту Деву, колдун, привезли из Тавриды пять столетий назад, — перехватив его взгляд, объяснила молодая жрица, и это были первые слова, произнесенные вслух на вершине Девич-горы.