Юлия Пушкарева - Прорицатель [СИ]

Разумеется, Мей частенько мечтал о далёких землях, — кто вообще-то не мечтал о них в детстве и юности? — но пока самым красивым, что он видел в своей жизни (кроме локонов Риэти эи Тейно), была Синь. Впервые он осмелился прийти туда — на площадь перед резиденцией Градоправителя, в совершенно другой мир, торжественный и недоступный, — когда ему было одиннадцать. Конечно, его скоро погнали оттуда, приняв за уличного мальчишку, но он успел насмотреться на неё — на сверкающие голубоватые струи, мощно рвущиеся в небо из ослепительно-белой мраморной чаши, на чудесный, прославивший этот странный Город источник. Потом Мей приходил туда неоднократно — и всегда почему-то один.

Той осенью ему было семнадцать.

— Мей, подожди! Пошли вместе!

Мей обернулся, сжимая в руке кулёк со склянкой чернил и двумя перьями, и увидел спешившего к нему Теига. Тот всегда был полноват, и быстрая ходьба давалась ему тяжело. Вот и сейчас Теиг покраснел и с трудом переставлял ноги, а чёлка прилипла ко вспотевшему лбу. Мей ощутил лёгкую досаду — он торопился на работу, — но остановился.

— Как тебе новые карты? — выдохнул Теиг, отирая влагу с лица засаленным рукавом. «Сегодня и правда жарко. Почти как летом», — подумал Мей, взглянув на бледное, прикрытое редкими облаками солнце. Но его почему-то бил озноб. Должно быть, снова умудрился подхватить простуду.

Они с Теигом последний год учились в школе при храме богини Льер [1] [1] Льер — богиня воды из стихийного пантеона Города-на-Сини, главная покровительница Города (прочие: воплощение огня — Шейиз, земли — Дарекра и ветра — Эакан). Город-на-Сини — один из немногих Городов Обетованного, в которых сохранилось поклонение нескольким богам; в других процветает вера в Прародителя. ? Школу открыли не очень давно, по крайней мере, тогда, когда Мей уже достаточно соображал и понимал, что Совет Города и градоправитель лично стремятся отделить детей из богатых семей от таких, как он. Так что общие школы были уничтожены, и Мея это не особенно беспокоило — учиться ему нравилось; кроме того, как один из лучших в классе, он никогда не подвергался назидательной порке розгами, что, согласитесь, значительно улучшает учебный процесс.

— Хорошо, — сказал Мей. Вообще-то он не разбирался в этом, просто не хотел обидеть Теига, который мечтал стать картографом. Весь их квартал знал, что этому никогда не сбыться, но все молчали, даже отец Теига — горький пьяница... Мей вдруг понял, что его мутит.

— Да, ещё бы, — глаза у Теига заблестели. — Уточнено положение Города-во-Льдах, заметил? И Восточный тракт опять делает новый виток... Тебе нехорошо?

— Всё нормально, — соврал Мей; не хватало ещё жаловаться на недомогание, как престарелая дама. — Пойдём, я к старику опаздываю.

Стариком он называл ворчливого, скупого красильщика Вейра, в мастерской которого состоял подмастерьем с двенадцати лет. Семья еле-еле сводила концы с концами (мамино мытьё посуды и торговля шитьём Атти спасали мало), и, конечно, это было необходимо, но Мей за длительное время не проникся любовью к своему будущему призванию — скорее, наоборот. Ему хотелось чего-то другого, а чего — он точно не мог бы сказать и сам.

Начинала болеть голова — словно кто-то медленно и однообразно стучал по черепу изнутри.

Они вышли на рыночную площадь, довольно шумную, как и всегда. Теиг, не перестававший трещать о картах, купил овощей на те три медяка, что у него остались. Красивая уличная гадалка позвала Мея; он отмахнулся — возможно, грубее, чем хотел бы; он всё хуже себя чувствовал.

Перейдя площадь, они запетляли знакомыми улочками и переулками. Мей слышал то смех, то брань; в воздухе витал запах помоев, пыли, человеческого и конского пота. Глядя на подсохшую грязь под ногами, Мей подумал, не пойти ли ему домой, но сразу отбросил эту мысль — дома ведь почти ни гроша. А от Вейра, если повезёт, может перепасть и золотой...

Золотой... Золотая облетающая листва на куцых деревьях в чьём-то дворике. Живёт тут какой-то чудак, наверное... Деревья. Желтизна.

— Мей, что с тобой?...

Голос Теига. Мей попытался ответить, но не смог. Перед глазами качался искрящийся туман. А потом — темнота.

— Что случилось, Мей?! Эй, кто-нибудь, помогите!..

... До самого горизонта — блёклая, бескрайняя долина. Тусклое небо и бледный свет. Чьи-то расплывчатые силуэты, странные голоса... И зеркала. Сотни, тысячи зеркал, бесконечные их ряды, гибельно блестящие... «Ты наш, — зовёт далёкий шёпот. — Наконец-то ты пришёл».