Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

Я убежала, не дожидаясь момента, когда мама велит мне идти наверх. Кошмары были и в ту ночь, и в следующую.

Хуже не отцу, а дедушке. Хотя, может быть, отцу тоже: я не знаю, мама уже несколько дней не провожает меня к нему утром и вечером, как обычно… Дедушка кашляет и жалуется на сердце. Сегодня он весь день оставался у себя.

Снова льют дожди, и мне сильно не по себе. «Молись водной Льер, Уна, — сказала мне мама. — Молись Льер и Шейизу, чтобы с лордом Гордигером всё обошлось».

Она выглядит спокойной и очаровательной, как всегда. Я не знаю, что думать.

Интересно: если Льер услышит молитву, ливни станут ещё шумнее?… На занятии меня так и подмывало спросить профессора Белми, что он на самом деле думает о богах, но я не решилась.

Эльда, младшая дочка конюха, спросила сегодня, поедем ли мы на ежегодную ярмарку в Меертон… Ярмарка. Я совершенно забыла об этом и долго смотрела на неё в упор, не понимая, о чём она.

Наверное, она посчитала меня дурой — меня, свою леди. Наверное, Бри считает точно так же.

Надо же, какая чушь лезет в голову.

Вчера прошли похороны, и я не могла ничего писать. Верю и не верю.

Мама пригласила из Академии по одному жрецу от храма каждого из четырёх богов. Дедушка, наверное, оскорбился бы, если бы явился кто-нибудь из храма Прародителя — для него это всегда было важно… Они приехали вчера: двое мужчин и две женщины, как полагается. Жрица Дарекры вовсе не такая старая и жуткая, как о них обычно говорят. Странно.

Было пасмурно, но сухо; всё прошло быстро. Дедушку положили не в древнюю усыпальницу в подземелье, а в склеп за осинником, к западу от замка. Каменная плита с его именем теперь — рядом с плитами бабушки, дяди Эйвира и дяди Мелдона. Мама сказала, что он так хотел.

На плите выдолблено: «Гордигер Тоури, лорд Кинбралана. Подданный короля Хавальда Альсунгского и наместника Велдакира. Да хранят боги память о нём».

Почему-то мне кажется, что ему бы это не понравилось. Не понравилось бы зваться подданным Альсунга и после смерти — даже если это действительно так… Разве всю жизнь он не служил королям Ти'арга?

Я пишу не о том, о чём нужно. Знаю.

Нужно писать хоть что-нибудь. Это успокаивает.

Четверо крестьян пронесли тело дедушки по кругу вокруг склепа. Няня Вилла и служанка мамы были плакальщицами: рыдали с подвываниями, и это звучало жутко. Затем жрецы прочитали молитвы. Его окропили водой в честь Льер, осыпали птичьим пухом в честь Эакана и землёй — в честь Дарекры. Жрец Шейиза чуть подпалил факелом его одежду и бороду. Его опустили в подготовленную могилу.

«Да хранят тебя боги, лорд Гордигер Тоури. Да оплачет тебя дождями Льер, да согреет тебя дыханием Шейиз, да разобьёт твои оковы Эакан, да упокоит тебя Дарекра. Замок Кинбралан тебя помнит».

Почему именно оковы?… Наверное, в древности это что-нибудь значило. В обряде не бывает случайных слов, правда?

На похоронах были только мы и семья Каннерти — наши ближайшие соседи с юга. Я слышала, что когда-то дедушка дружил со старым лордом Каннерти, до того, как прекратил выезжать из замка. Они привезли даже младшего в семье — Риарта, внука лорда. Он всего на два года старше меня, но ужасно задирает нос. Это сразу видно.

Кузина Ирма с родителями не смогла приехать. Зато тётя Алисия здесь. Она долго обнимала меня и плакала — было совестно, что я отчего-то не могу плакать вместе с ней. Мама не проронила ни слезинки. Она проследила, чтобы на носилках принесли отца; я видела, как он кусал губы от боли. Но не жаловался.

По-моему, он как-то уменьшился и ссохся с тех пор, как мы виделись в последний раз. «Уна», — шепнул он мне и поцеловал в лоб, когда я подошла. И всё — больше ни слова. А мне так хотелось, чтобы он поговорил со мной или хотя бы обнял…

Отец похож на призрака. Призраки, должно быть, тоже всегда смотрят мимо тебя.

Я сижу на чердаке западной башни, а снаружи воет ветер. Слышно, как скрипят балки под крышей — здесь они очень старые, рассохшиеся… Раньше тут была почтовая голубятня; до сих пор всюду следы помёта, а кое-где и перья. Но мне нравится. Сюда никто не заходит, так что можно побыть совсем одной. Сейчас мне тяжело видеть даже тётю Алисию с её мужем.

Пол странно повреждён: крупные, неровные дыры в досках — как будто что-то острое пробило их снизу. Помню, что когда-то спрашивала у мамы, от чего эти следы, но она только пожала плечами…

Это просто болтовня без цели и смысла — разве что на бумаге, да? Раньше я играла в прятки с Бри или тётей Алисией: кто-то отворачивается к стене и считает, а ты залезаешь, к примеру, в шкаф в одной из гостевых спален и сидишь там тихо-тихо. И сейчас — то же самое, но я прячусь в этой тетрадке.