Юлия Пушкарева - Осиновая корона [СИ]

— Спасибо, миледи… — Бри переминался с ноги на ногу, прижимая плошку к груди. Уна прошла мимо него и уже почти повернула за угол, но вдруг услышала: — Завтра вы уезжаете в Рориглан? Миледи Мора сегодня так сказала.

Сегодня… Будто бы на кухне не судачат об их отъезде с того же дня, как пришло письмо. Уна не верила ему.

— Да, завтра, — не оборачиваясь, сказала она. «Вы должны называть меня Бри, миледи»… К тому, кто сам запретил называть себя полным именем, оборачиваться необязательно. Слуга или нет — для неё это было неважно. И всё-таки… Жизнь есть жизнь, конечно, и Бри сделал свой выбор. Кто знает, к каким… сложностям и сплетням могла бы привести их дружба, продолжившись. — Завтра утром. А что?

— Ничего, — Уна не видела Бри, но по голосу догадалась, что он улыбается. У него была хорошая, простая улыбка — не такая, как у кузины Ирмы, лорда Риарта или других её сверстников из ти'аргской знати. Бри любой мелочи мог улыбаться так, словно услышал новость, которой ждал всю жизнь. — Просто хотел поздравить Вас с маленьким кузеном. Не сочтите за дерзость, миледи.

Всё звучало бы замечательно, если бы Бри не добавил последнюю фразу… Уну передёрнуло.

— Не сочту.

Бри вздохнул. В башнях звуки разносились очень хорошо, поэтому Уна расслышала, что вздох был особенным — вздох человека, который набирается смелости. Она терпеливо ждала.

— Передайте, пожалуйста, мои поздравления и мой привет леди Алисии. Мне кажется, она должна меня помнить.

Разумеется, должна: тётя Алисия даже всех крестьян Делга и Роуви до сих пор помнит по именам, со всеми родственными связями… Что уж говорить о слугах. Уне хотелось развернуться и накричать на Бри (ну, или заклятием впечатать эту сметану ему в рубаху — для пущей зрелищности), чтобы он прекратил унижаться.

Вместо этого она спокойно пообещала, что передаст.

Бри снова вздохнул — и снова страдальчески. Он явно почему-то не хотел уходить… Иногда (довольно редко) мысли других людей становились слишком громкими и просачивались Уне в голову — как если бы кто-то бормотал на ухо знакомым, но приглушённым и сбивчивым голосом. Наверное, это была ещё одна из форм проявления Дара. Самая ненавистная. Уна порадовалась, что не слышит мыслей Бри сейчас.

— Благодарю, миледи. Знаете, мне бы тоже хотелось увидеть маленького Альена.

На этот раз Уна не выдержала и посмотрела на него через плечо.

— Маленького… Альена?

— Ну да, — Бри растерялся. — Я слышал, что так назвали ребёнка леди Алисии… Разве нет?

Слуги знают… И родители, конечно, знают. А вот она — нет.

Что ж, уже привычная ситуация.

Лорд Альен был для Уны главной загадкой Кинбралана — за исключением заковыристой загадки о том, что ей делать с собственной магией… Из странных недомолвок мамы, свирепых выкриков дедушки, из шёпота камней замка и дрожи осиновых веток проглядывала одна большая тайна. Эту тайну тщательно оберегали от посторонних — и от Уны. До какого-то возраста она была уверена, что у неё всего три дяди и что Горо и есть первенец, изначальный наследник дедушки. Лишь неверное воспоминание о зимнем дне из детства подсказывало правду. Ещё были редкие оговорки тёти Алисии — однако после каждой из них она ловко меняла тему и отказывалась отвечать на расспросы Уны… Всё стало иначе, когда Уна выросла и (тем более) когда в ней пробудился Дар.

Она и до этого, впрочем, видела, как дедушка исходит гневом и болью, сыплет обличительными речами непонятно в чей адрес — точно перед ним призрак старого врага. Видела, что дядя Горо со злым азартом пускается в споры с ним, как только побольше выпьет. Слышала, что в разговорах старших (в тех, что — украдкой, шёпотом, за прикрытыми дверями) постоянно мелькает некий ОН: не то великий, исключительный человек, не то причина всех несчастий… На полях библиотечных книг и свитков (о магии и не только) Уне постоянно попадались записи и пометы, сделанные одним и тем же почерком — тонким и стремительным, красивым, но немного взахлёб. Видение с чердака-голубятни — о маге в терновых шипах, при свете луны — больше не возвращалось к ней; однако Уна чувствовала связь видения с реальным прошлым. С ещё одним порождением сумерек Кинбралана — с человеком, который почему-то покинул замок уже до её рождения, разорвав все кровные узы, поставив под запрет даже своё имя… Любое его упоминание ранило (хоть и по-разному) всех в семье; в замке не хранили ни его вещей (зато с одежды, детских игрушек и мечей Эйвира и Мелдона дедушка просто пылинки сдувал), ни портрета; в склепе и подземной усыпальнице не было плиты с его именем — значит, он всё ещё жив?…