Дмитрий Ефимов - Сказки человека, который дружил с драконом

Белый дракон взлетел и низко над волнами пошёл в сторону паруса. Отблески красно-жёлтого пламени, вырывающегося из пасти, играли на волнах, как бы передразнивая лунную дорожку. Подлетев, он сделал круг вокруг лодки, и, прямо с разворота, через нижний гребень, винтом вышел на позицию для атаки. В верхней точке белый дракон на долю секунды величественно замер перед атакой. Лицо юноши в свете луны, несмотря на загар, казалось серебряным. В его взгляде не было ни страха, ни ужаса, ни отчаяния. Он спокойно смотрел в лицо приближающейся смерти и было видно, что мысли его далеко. Белый дракон ещё мгновение заворожено вглядывался в лицо юноши, затем бросил тело в пике, но вместо атаки развернулся верхней петлёй и ушёл в сторону острова.

Рёв ярости вырвался из десяток глоток. Рёв драконов был такой мощи, что в Городе на косе задрожали стёкла, и объятые ужасом горожане высыпали на улицу. Никогда драконы не испытывали такого унижения. Самый громадный черный дракон взвился в воздух и метнулся в сторону лодки, чтобы сжечь, испепелить общий позор. Он даже не стал делать круг над жалким судёнышком, а сделав горку в ярости ринулся вниз. Он почти достиг цели, когда что-то белой молнией упало на него с небес, и сизо-чёрно-белый клубок, объятый пламенем, рухнул в океан. Сноп брызг с отблесками пламени, словно подсвеченный фонтан, взметнулся до небес. Тёмная масса океана разверзлась и снова сомкнула челюсти. Наступило безмолвие. Ни один дракон более не поднялся в воздух. Парус ушёл в сторону материка.

Утром тела обоих драконов прибило к острову. Океан и драконы как две древние стихии чтили друг друга. Утренний прилив, словно друзья несущие гроб, аккуратно положил тела на камни и с уважением отошёл. Тело чёрного дракона перенесли на центральную поляну у пещер, чтобы с заходом солнца совершить обряд погребения, а тело предателя оставили гнить на камнях. Когда темнота, словно покрывало, накрыла море, город и остров — девять самых уважаемых драконов окружили погибшего. Их пламя слилось в единое озеро и поглотило тело умершего, и, казалось, что даже звёзды отражаются в нём. Среди живого пламени драконов пребывало бесконечное пространство, неизмеримое расстояние и великое уединение. В огненном озере присутствовало начало, вечное начало. Была полная уединённость, но не отчуждение.

Чешуя драконов прочнее стали. И только через полчаса из сизо-чёрной она стала сначала матово-красной, потом накалилась и засияла невыносимо жёлто-белым и лишь затем начала плавиться. Через три часа налетевший ветер подхватил раскалённые искры и огненным дождём развеял прах над океаном. И когда угас последний уголёк, в наступившей темноте стали отчётливо видны отблески далёкого костра.

Никогда на острове не было иного пламени, чем пламя драконов. Представшая их взорам картина повергла души драконов в смятение. На берегу, среди камней, у самой воды из прибитых приливами сучьев и обломков мачт Человек пытался соорудить вокруг белого дракона погребальный костёр. Яркое жёлтое пламя отражалось в тёмной воде вместе со звёздами. Кроме потрескивающего костра всё оставалось безмолвным.

Всю ночь человек собирал хворост и поддерживал огонь. Но куда жалкому пламени костра до пламени драконов. Чешуя оставалась по прежнему такой же белой и холодной, как снег на вершине горы. К утру Человек выбился из сил и в отчаянии опустился на камни. И вместе с восходящим солнцем из-за гребня горы вышли драконы и совершили обряд погребения.

С тех пор между городом и материком ходит корабль. И каждый раз с острова взлетают драконы. Разглядев, кто стоит за штурвалом, они поворачивают обратно. А значение надписи на борту корабля и то, как она появилась, не ведает и сам Йорган, так как она начертана рунами древних магов, которые помнят только драконы.

Надпись же гласит: «Благородство — только тогда благородство, когда не требует награды!»

а третьи сутки волк завыл. Три дня он молча метался по яме. Три дня он боролся в полном безмолвии. Первые два дня он пытался выпрыгнуть. Снова и снова падал. И снова и снова вставал и снова пробовал. Когда кончались силы, волк ложился, вытягивал лапы, клал на них начинающую седеть голову и отдыхал. Потом пробовал вновь. Третьи сутки он просто ждал. Ждал в полном безмолвии. Ждал, сам не зная чего. Когда на небе появилась первая звезда, волк понял, что пришло время умирать. У зверей нет души. Смерть для них — окончательный и бесповоротный конец. Волк не боялся смерти. Он ничего не боялся в этом мире. Он не боялся даже пустоты — что ждала его за смертью. Но от мысли, что он никогда более не увидит этого леса, этих звёзд, этого снега, у него до бесконечности защемило сердце. И волк начал выть.