Андрей Васильев - Час полнолуния

И только? А клятва на крови, пафосные речи на полчаса, выжигание специального ведьмачьего знака на груди, и тому подобная экзотика? Где это все?

И где Родька? Разве он не должен стоять рядом со мной?

Впрочем, ответ на последний вопрос я получил почти немедленно. Сев у огня, я повертел головой, и заметил небольшой костерок неподалеку от дуба, где суетливо метались маленькие черные тени. Они то ли плясали, то ли делили еду, то ли просто играли в чехарду. Так сказать — у нас своя пьянка, у них — своя.

— Добро пожаловать в семью! — хохотнул Олег, ткнув меня кулаком в тот самый бок, что накануне подрал «пиявец». — Теперь ты один из нас.

После мне сунули в руку кружку с пивом и кусок жареного мяса, положенный на ломоть хлеба, хлопнули несколько раз по плечу и сказали:

— Ты свой среди своих, расслабься.

И знаете что? Я расслабился, потому что на самом деле ощутил, что вокруг меня сидят те, с кем меня свела судьба, возможно, на всю оставшуюся жизнь. Я не буду их видеть так же часто как Маринку или Нифонтова, но если придет беда, то именно они встанут за моей спиной, не спрашивая себя, зачем им это нужно, и не ожидая никакой награды.

С чего я так был в этом уверен? Не знаю. Просто — чувствую.

А еще мне стало весело. Вокруг костра то и дело звучал смех, кто-то с кем-то спорил, пиво из деревянных бочонков с краниками лилось рекой, а Слава Раз с Димоном то и дело интересовались у Олега, когда тот начнет революцию устраивать, ту самую, о необходимости которой он который год им талдычит.

— Ну не сейчас же? — потупясь, бубнил тот. — Как-то не к месту это. Не тот момент!

— Выпьем, брат-ведьмак, — протянул ко мне кружку черноволосый Дэн. — Рад с тобой познакомиться. Моя девочка хвалила тебя, говорила, что ты хоть ее и испугался, но пробовать убить не стал.

«Девочка» — это, надо полагать, та длиннющая гадюка, которая перепугала нас с Родькой.

— Она не нападала, — стукнул краем своей кружки о его я. — Зачем же убивать?

— Мы подружимся, — заверил меня Дэн. — Я хожу почти теми же тропами, что и ты. Целитель всегда ближе к Смерти, чем кто-то другой. Правда, твоя дорога уходит куда дальше в серые края Нави, чем моя.

— Буду рад, — коротко ответил я. — Да и целительство мне интересно как таковое. Даже получается кое-какие зелья довести до ума.

— Прости за банальность, но Смерть и Жизнь — две стороны одной монеты, — объяснил мне Дэн. — Потому тебя и тянет в эту сторону. Ты берешь одной рукой и даешь другой. Ладно, потом договорим, время у нас на это будет.

Над поляной повисла тишина, которую нарушало только потрескивание костра да ширканье ножей о ножны, все ведьмаки зачем-то доставали их и клали себе на колени. Смысл данного действа мне был неясен, но от коллектива отрываться резона не было, так что и я последовал их примеру.

— Братья! — гулко раскатился над поляной голос главного ведьмака, имя которого мне так никто и не назвал. — Мы снова здесь, и мы еще живы! Хвала!

— Хвала! — дружно рявкнули три десятка глоток.

— Пращурам нашим славным — хвала!

— Хвала!

— Трибогу великому — слава!

— Слава!

— Тому, кто был первым из первых — память вечная!

— Память вечная!

Луна — огромная, бело-желтая, стояла прямо над дубом, и ее лучи, пробиваясь через юную листву, окутывали старого ведьмака призрачным плащом.

— Час полнолуния, братья! — рыкнул старик. — Время пить и веселиться! Пусть те, кто навеки ушел от нас, знают, что мы помним их! Чашу!

Назвать то, что секундой позже оказалось в руках ведьмака, чашей, я бы не рискнул. Этой посудине, в которую входило, скорее всего, не менее ведра, данное название никак не подходило. А еще — какая богатая штука! Похоже, что золотая, камнями отделана, и по бокам две ручки, чтобы, значит, не уронить.

Что интересно — когда и как в нее что-то налили, я не заметил. Но при этом главный ведьмак немедленно и лихо из чаши отхлебнул, а после передал ее своему соседу.

Минут через пять чаша дошла до меня, взявшись за ручки, я ощутил ее тяжесть, а после приник к краю, сделав пару глотков.

Это было вино, причем такое, какого я никогда до того не пробовал. Терпкое, с ягодным ароматом, с привкусом каких-то трав, да еще… Нет, нет, не смогу я толком описать то, что сейчас обжигающей волной неслось по моей глотке. Там смешалось все — ароматы весны и первых гроз, сладость девичьих губ, которых ты впервые коснулся короткой летней ночью, безграничность раннеосеннего синего неба, сладость первой победы… По ходу, я только что отпил пару глотков полной жизни.