Анна Ходотай - Легенда о Леди Северных Чертогов [СИ]

— Я знаю, что я не оправдала надежд родителей и что ты считаешь, будто я поступаю глупо. Я не могу остаться. Мне кажется, если я не уеду, то случится что-то нехорошее. Или я растворюсь в этом сером городе, и сама стану такой же серой, безликой, — она пожала плечами. — А ты нет, ты другая. И я хочу, чтобы ты была счастлива. Ты же моя сестра.

Так началась спокойная семейная жизнь Дианы Фраен и закончилась она внезапно, в ночь под Рождество, когда в дверях дома, где прежде они проживали детьми, а теперь после смерти родителей, только она с мужем, снова появилась Сара и, к тому же, с сыном.

Между этими событиями прошло более десяти лет и ни разу за это время Диана не получала весточки от сестры. Да и сама о ней не вспоминала. Вела с мужем тихую размеренную жизнь, довольствуясь тем, что имела. Казалось, если и может у четы Фраен что-то измениться, так это разве цвет штор на окнах небольшого, уютного жилища, и больше ничего.

Возвращение сестры доказало, что Диана ошибалась.

Сара была почти раздета. Тёплый шерстяной плащ она отдала ребёнку, сама осталась в грубом домотканом платье и накинутой на плечи пуховой шали. Она вскинула низко опущенную голову на звук открываемой двери и слабо улыбнулась:

— Здравствуй, Диана, ты разрешишь нам войти?

Заслышав незнакомый голос, Мартин выглянул из-за плеча жены в коридор. Едва заметив гостей, он улыбнулся:

— Сара! Какими ветрами тебя занесло в наши края? — Мартин протиснулся вперёд и тут заметил мальчишку. — Сын? Что же вы стоите на пороге? Холод собачий на улице. Давайте, проходите.

Он выпалил всё это на одном дыхании, втаскивая гостью внутрь помещения. Диана посторонилась, не совсем понимая, как ей реагировать на неожиданное появление сестры. Столько лет ни слуху, ни духу, и теперь свалилась, как снег на голову. Она вздохнула и заперла дверь. Не чужой человек, всё же. Мартин прав, любого грешно в такую погоду держать на пороге.

Пока жена приходила в себя, Мартин уже усадил незваных гостей возле очага и протягивал кружки с горячим чаем. Сара сразу же повернулась к ребёнку, сняла с него плащ и принялась растирать тонкие, совсем посиневшие от холода ладошки.

— Сейчас, мой родной, сейчас станет легче. Ты согреешься, и всё будет хорошо.

Диана с Мартином переглянулись. Она никогда бы не подумала, что увидит на лице сестры подобное выражение восторга и обожания, но взгляд, которым окинула мать ребёнка не оставлял сомнений: для Сары её сын — значит всё.

В мальчике мало что было от самой Сары, разве, что движения, та неуловимая грациозность, которую, не скрыло даже то, что ребёнок замёрз. Копна каштановых с медным отливом волос, спускавшихся на плечи, не давала разглядеть лицо. Когда он поднял голову, чтобы осмотреться, Диана отметила, что глаза у него всё же материны. Синие.

— Ну, а теперь рассказывай, — потребовала Диана, как только Сара уложила сына спать в отведённой им комнате и вернулась к сестре.

— Рассказывать особенно нечего. Вальди, ну мой… муж, он выгнал меня вместе с ребёнком. Мы для него обуза. У него теперь слава, столичные подмостки и признание публики. В его жизни нет места для меня. — Сара бросилась к сестре, схватила ладони Дианы и сжала их, — прошу тебя, не прогоняй меня, мне некуда больше идти. Я всё потеряла и никому не нужна. Я не займу много места, вот увидишь, всего лишь уголок для меня и сына. Я буду делать всё, что ты захочешь, выполнять любое твоё пожелание! Прошу тебя, Диана! Буду готовить, убирать, всё, что ты скажешь!

Голос несчастной женщины прервался, и она заплакала.

Диана попыталась отнять руки. Сбивчивый монолог сестры ничего не объяснил, кроме того, что Сара осталась выброшенной на улицу. А как же богатый жених, свадьба и счастливая семейная жизнь? И на что собственно она рассчитывает? Столько лет пропадала неизвестно где, не вспоминая о них, даже письма не прислала. И тут на тебе, свалилась, как снег на голову.

Мартин, видя её растерянность, подошёл ближе и обнял жену. Он искренне сопереживал Саре и её сыну.

— Правда, дорогая, пусть остаются, Сестра как ни как.

Диана посмотрела на мужа, перевела взгляд на сестру, бедно одетую и уже много дней голодающую, и устыдилась собственных неприязненных мыслей.

— Мой дом — твой дом, Сара.

Диана высвободила ладони и прошла к себе в комнату. Мартин принялся успокаивать разрыдавшуюся от облегчения и счастья Сару. Подозревала ли та, что Диана, как и в детстве, недолюбливает её и в неожиданном возвращении видит только угрозу тихой семейной жизни? Вряд ли. Но даже если бы это было так, нынешняя Сара ничем не походила на предмет былой сестринской зависти. Скорее, наоборот. Теперь уже младшей впору было завидовать старшей.