На том и разошлись. Драконы получали право: селиться на прекрасных островах — голых скалах, питаться мелкой рыбой — жрать все, что плавает, а взамен они обещали снять проклятие — излечить будущих русалов от генетической патологии.
Аня проводила взглядом неспешно уползающего к себе дракона, оставляющего за собой на каменном полу дорожку из белого песка. Все же такое громадное животное смотрелось в зале с диванчиками феерично.
Арвель уже шел к ней, но девушка махнула рукой координатору и… улизнула к Фиолету. День выдался тяжелым, но она не смогла бы заснуть, не проверив, как там дела у друга.
В лесу уже наступила ночь. Было темно и одуряюще сладко пахло невидимыми цветами. Стоило ей шагнуть из портала, как лист под ногами рванул куда-то вверх. Остановился под самым небом. Здесь, под звездами, на краю листа сидели двое, и красные огоньки горящих трубок плавали в темноте.
Курительная комната была открыта, и Аня подозревала — специально для нее. Действительно, стоило сесть на край листа, свесить ноги в пустоту, охватить взглядом купол звездного неба над головой, вобрать в себя эту мерцающую бесконечность, как в руки легла продолговатая деревяшка трубки.
Она молча, говорить не хотелось, затянулась, вдохнула горьковато-пряный аромат дыма, чувствуя, как уносится прочь напряжение дня, как пустеет голова, а на душе становится тепло.
Сколько они так молчали? Сложно сказать. На вдохе огоньки в трубках разгорались, и тогда становились видны лица: два мужских и одно женское.
Аня не сразу поняла, что Фиолет сегодня в новом облике. Не в образе Павла или ее, а в незнакомом — парня лет двадцати, с густой шевелюрой белых, отливающих фиолетом, волос, заплетенных во множество косичек и перехваченных сплетенным из трав шнуром на затылке. Загорелая кожа могла принадлежать любителю моря и пляжей, прямой нос, красиво очерченные губы — наследнику аристократического рода, а вот большие глаза с фиолетовыми зрачками и мерцающими в них искорками — точно были нечеловеческими.
Его сосед, напротив, выглядел обычным. Короткий ежик соломенных волос, широкое лицо, грубые черты, квадратный волевой подбородок. Глубоко посаженные глаза принадлежали человеку лет сорока, а шрам на виске, человеку, чья жизнь не была простой. И только понимание, что перед Аней «старший брат» Фиолета, разрушало эту иллюзию. А еще она понимала, чей образ сейчас видит — мага, дружба с которым послужила причиной создания собратьев Зеленки.
Серебристая молния метнулась к горизонту, оставляя за собой мерцающий след, послужив сигналом к началу звездопада. Десятки гостей из космоса сгорали в атмосфере, даря протрясающее зрелище.
Аня забыла дышать, осознавая, сколь скуден ее словарный запас, чтобы описать происходящее чудо.
— Спасибо, — прошептала, когда звездопад пошел на убыль.
— Повод есть, почему бы не отпраздновать, — ответил Фиолет. — А тебя, сестренка, вижу можно поздравить.
Ее действительно можно было поздравить. Штурм пережила, федералов с носом оставила, со своей сущностью познакомилась, с русалками договорилась, но если копнуть глубже… Поводов праздновать не оставалось.
— Дай ей высказаться, — вмешался старший товарищ, — не видишь, грызет бедняжку. И первый ответ: ты можешь звать меня Льяр.
«Бедняжка» сделала затяжку, поболтала ногами и решилась:
— Я не понимаю, что сегодня произошло. Что это вообще было и что делать дальше.
— Конечно, ты не понимаешь, Ань, — немного сердито ответил Фиолет, — если заглянуть в комнату и тут же закрыть дверь, сложно разглядеть, что внутри. Ты испугалась.
— Ага, — не стала отрицать девушка, легла на спину, раскинула руки. Хорошо-то как. И звезды близко — протяни руку — дотянешься. И рядом с другом сегодняшний день выглядел иначе — проще и легче.
— Не дави на нее, она еще человек.
— Вот именно, а не должна была быть. Я мечтал принять ее на равных, а теперь…
— Ты думаешь только о себе. Для людей такие быстрые изменения не полезны.
Слушать спор двух бессмертных сущностей, искренне переживающих о ней, было приятно и самую малость смешно.
— Ань, — Фиолет улегся рядом, — ты сейчас ручей, впадающий в полноводную реку. Вся вода в реке принадлежит тебе, но ты боишься ее принять, предпочитая оставаться все тем же тоненьким ручейком, лишь мысленно отгороженным от реки.
— Не поняла, я ручей или река? И можно как-то подольше оставаться отгороженной?
— Смешная… Ты — река, считающая себя ручьем. Так понятнее? И сколько ты собираешься оставаться ручьем?
Читать дальше