Михаил Китовский - Книга без названия

– Джан Розорою, академик Сан-Прожекторской Академии Наук, - прочитал Рой по блокнотику, мелко исчерканному всевозможными заметками. - В нашем городе он ведущий специалист по птерохватам и прочим крылатым тварям…

– Отлично, только его нам не хватало, - пробурчал Ян, выползая из трейлера вслед за госпожой Кирайо.

Автомобиль учёного припарковался аккурат возле самых руин, между толстым фургоном спасателей и двуместным "Солнечным лучом" страхового агента. Странные же машины у этих академиков! На таких катались лет семьдесят назад, ещё до того, как родители старика Шо друг с другом познакомились. Ян подумал, что на столь древней технике не может ездить ни один нормальный человек, даже если у того катастрофические проблемы с финансами (насколько он знал, у академиков вполне стабильный заработок). Долго глядеть на машину Ян не стал. Всё-таки она стояла рядом с руинами, а от воспоминаний о Лио злостно щипало сердце.

– Профессор, мы здесь! - крикнула госпожа Кирайо непривычно низким и сухим голосом.

Ян удивлённо посмотрел на женщину, которую искренне уважал и втайне надеялся, что Лио в пятьдесят лет будет такой же. Что же стало с ещё вчера обаятельной и по-ледяному прекрасной госпожой Кирайо? За последние сутки она чертовски постарела; под глазами образовались чёрные тени, хорошо различимые даже на небрежно вымытом лице. Причёска давно сбилась, превратившись в серое соломенное гнездо. Может быть, её измазал пепел, а может, волосы уже тронула седина. Откуда-то вылез второй подбородок, морщины вокруг глаз и губ стали глубже, превратив кожу в рельефную карту пустынных каньонов.

А главное, из стального цвета глаз исчез тот властный блеск, который был у госпожи Кирайо, но почему-то отсутствовал у её мужа и детей.

– Я тут, - послышался писклявый и одновременно радостный голос. Он доносился с того самого места, где ещё утром стояла роскошная усадьба.

Ян Ютото повернул голову, пытаясь уловить источник столь весёлого крика, и замер в изумлении. То, что он увидел, заставило его сердце сжаться от боли, а кулаки - от злости и презрения.

На самой вершине серой горы - груды обломков, присыпанных пеплом, словно диковинной приправой, - стоял маленький толстый человечек и махал ему рукой. Держался он уверенно, хотя руины под ним могли провалиться в любой момент, и мрачный день пополнился бы ещё одной трагедией. Только вот Яну было на это наплевать. На какой-то момент ему захотелось, чтобы этот толстяк действительно провалился, и порвал бы себе штаны о какой-нибудь металлический штырь.

"Ты стоишь на её могиле, ублюдок" - скрипя зубами, подумал Ян. Но всё-таки переборол ярость и заставил себя помахать в ответ.

Толстяк начал лёгкими прыжками спускаться вниз, практически не глядя под ноги и на протяжении всего пути тряся короткой ручонкой над головой. Пару раз он действительно чуть не свалился. Временами он так неуклюже балансировал на одной ноге, что при иных обстоятельствах это могло бы выглядеть смешным. Этот чудак напомнил Яну клоуна из рекламы солнечных яиц. Тот клоун был столь же неуклюжим и забавным, когда его просили пройтись по канату. Он тоже несколько раз чуть не упал, балансируя на самой грани между жизнью и смертью. Именно за такие моменты публика его и обожала, и буквально умирала со смеху при каждом неуклюжем движении артиста.

Просочившись сквозь группу недовольных полицейских, маленький человечек подбежал ("подкатился" - мрачно подумал Ян) к госпоже Кирайо, и протянул ей пухлую ручонку.

– Джан Розорою, академик, специалист по птерохватам, - представился он, и Ян видел, как неохотно пожимает его руку госпожа Кирайо.

Вблизи, учёный выглядел ещё необычнее, чем издалека. Волосы у него были ярко белые, но без каких-либо явных залысин и плешей. Они росли, как попало, торчали во все стороны и уже сто лет не встречали ножниц парикмахера, падая, в конечном итоге, на узкие плечи их владельца. Одет учёный был не в какой-нибудь халат или замызганный пиджачок, а во вполне приличную кожаную куртку (почти такую же, как у Яна - тоже из панциря бронированной сороконожки - только слегка засаленную и грубо заштопанную на рукавах). На груди ярко светился зелёный значок Академии, а рядом с ним - синяя медаль "За особые заслуги перед Прожектором".

– Ян Ютото, - сердито буркнул парень, пожимая горячую руку учёного.

Впрочем, тот не проявлял к нему никакого интереса. Всё так же, не снимая с лица самой, что ни на есть естественной улыбки, он восторженно отметил: