Даниил Алексеев - Возвращение в Средиземье

— Но откуда ты знаешь?

— Я много чего знаю, — уклончиво ответил Понадол. — Так как насчёт гарантий?

— Если ты поможешь спасти Средиземье, то тебе простят прошлое, кем бы ты ни был, и что бы ты ни совершил. Но кто ты такой, в конце концов?

— Неужели вы ещё не догадались? Впрочем, что взять с вас, если даже этим задавакам из Валинора моя задачка оказалась не по зубам? Ладно, пойдёмте в другое место, здесь слишком много лишних ушей.

Разговор был продолжен в комнате, где триста лет назад останавливались Фолко и Торин, а совсем недавно Бродо и Моторин.

— Ну, так кто ты? — повторил свой вопрос Мери.

— Ну, я же всеобщим языком сказал: я — тот, кто прежде был в облике пса!

— Неужели! — вырвалось у Попинса. — Так вот где собака зарыта!

— Я не понял, какая собака? — пробормотал сбитый с толку Ломко Травкинс.

— Да Саруман я! Саруман! — потерял терпение трактирщик.

— А это как? — не понял Ломко. — Наркоман знаю, токсикоман знаю, а вот саруман — впервые слышу. Это что-то новенькое?

— Как всё запущено! — простонал Понадол.

— Не обижайся, я тебя знаю. Помнишь Ломко, он шестьсот лет назад под именем Аспида захватил власть в Шире?

— Меня тогда ещё не было.

— Ладно, Мери, плюнь ты на этого алкаша, я буду разговаривать с тобой. Знал бы ты, что это такое веками скрывать своё настоящее имя!

Саруман тяжело вздохнул.

— Каково было всё это время МНЕ, первому Председателю Белого Совета Мудрых, в шкуре трактирщика! В глубине души я даже хотел, чтобы меня раскрыли. Но куда этой серости до меня, Многоцветного!

Мери почувствовал в его последних словах ревность к карьере Гэндальфа смешанную с бахвальством и решил сыграть на этом:

— Тебя не зря так высоко чтили Мудрые. Тебе удалось сделать то, что оказалось не под силу ни Валинору, ни «Аварии», ни Отряду Спасителей, ни Кольценосцам.

— Ты это о чём? — удивился Саруман.

— Только ты один знаешь тайну, от которой зависит судьба Средиземья. Я говорю о Короне Средиземской Империи.

Вместо ответа пожилой трактирщик дико захохотал, затрясся от смеха и свалился со стула. Он катался по полу и конвульсивно дрыгал ногами.

Хоббиты переглянулись.

— По-моему он того, — буркнул Травкинс.

— Видимо, обладание этой страшной тайной свело его с ума, — заключил Мери.

— Ой, не могу, ой не могу! — надрывался маг-трактирщик. — Гэндальф оказался ещё большим ослом, чем я думал!

— Похоже, он совсем безнадёжен, и мы так и не узнаем, где искать Корону Средиземской Империи, — вздохнул Мери.

— А что, если никакой Короны нет?! — сквозь смех с трудом вымолвил Курумо.

— Как нет!? Все же о ней знают!

— Так ведь это я пустил дезу! — воскликнул Саруман торжествуя.

— Ты?! Но зачем?!

— Просто так.

— Да как ты мог!

— Мне было скучно. В моей жизни было всё: возвышение и падение, торжество и боль, почёт и унижение. Я испытал экстаз творца, стремление к власти, упоение борьбы, жажду мести. Но всё это осталось в прошлом. В моём бытии не было смысла, и я почувствовал опустошение. Мне надо было чем-то занять себя, чтобы не отупеть от нудного существования трактирщика. Вот я и позволил себе безобидную шутку.

— Что ты наделал, безумец?! Ведь ты дал всем ложную надежду, а теперь она рухнула!

— Да если бы не эти слухи, не было бы и Отряда Спасителей! И вообще: надеяться нужно на себя, а не на мифические амулеты.

— Но ты же обещал нам помочь.

— Разве? Да и что я могу? Я уже давно лишился своей магии. Древние силы покидают Средиземье, и его народы должны сами решать свою судьбу. Это главный вывод, который я сделал. Так и передай своему Гэндальфу.

Вначале мне тоже хотелось отомстить, кому-то что-то доказать. Но потом я понял, что всевластье недостижимо и ведёт к гибели, а ненависть не приносит счастья.

Мне хотелось встать во главе урукхаев, но до меня дошло, что это глупо. Они поклоняются Белой Руке, но им нужен великий и мудрый бог, а не лысый трактирщик. А потом я понял, что им нужен не живой бог, а мифический символ. Они пошли своим путём, избавившись от моего влияния. Но я рад этому. Я горжусь, что был их создателем и считаю, что урукхаи — это лучшее, что я сделал в своей жизни. Мысль о том, что в них живёт частица моей души, согревает меня в самые мрачные дни.

— Я понял, кто ты! — воскликнул радостный Ломко. — Ты не саруман, ты — урумам.

— Чего-чего?!

— Урумам. Ведь папа у урукхаев Эру, а ты, выходит, мама!

Злобные и коварные враги имеют обыкновение нападать подло и вероломно. Вот и на сей раз они не обманули ожиданий.