Николай Владимиров - Эльфийский талисман [СИ]

Всего яблок было восемь. Пять из них москвичи спрятали в лесу, три взяли с собой, завернув в полиэтилен. Два маленьких золотистых, полупрозрачных плода покатились по земле, остановившись возле грязного тележного колеса.

Тощий служитель культа кубарем скатился с крыльца. Небрежно отстранив воина с золотистыми усиками, встретившего его почтительным поклоном, путаясь в долгополом белом одеянии, он чуть ли не залез под телегу, выпятив тощий зад, схватил одно яблоко, затем другое…

— Этельнэ-помиль! — завизжал он фальцетом чуть ли не на всю площадь. — Матина! Сэ этельнэ-помиль, рэ Машар!

Представительный господин даже привстал в своём кресле. Тощая дама ахнула, мальчишки бросились по ступенькам вниз, чтобы у самой телеги наткнуться на предупредительно выставленные руки воина с золотистыми усиками. С яблоками в руках служитель культа бросился обратно. Встав рядом с представительным господином, он что-то быстро зашептал ему на ухо.

— Геси! — приказал представительный господин. — Порав сэ шатини аин шайоро ои сагикур. Ками лета о салани…

Москвичи не успели опомниться, как вокруг возникло кольцо из шипастых копий. Один из стражников подхватил разрезанную сумку, другой — жалобно загудевшую гитару. Володя взвыл от боли, получив кнутом по руке. Откуда-то снова вынырнул служитель культа. Вместо яблок в руках у него была та самая, оплетённая проводами гигантская двузубая вилка. От вилки пахло озоном, в переплетении вспыхивали и гасли голубые искорки. Проведя по очереди над каждым из москвичей, служитель культа что-то негромко сказал воину с золотистыми усиками. Тот махнул рукой, предлагая идти следом.

— Всё! — подвёл итог Володя. — Теперь и в самом деле влипли.

Окружённые стражниками москвичи прошли по площади мимо башни, завернули за угол, вошли в узкий дворик через калитку в частоколе. Во дворик выходила дверь, проделанная в каменной стене. Войдя в неё, москвичи оказались в огромном, ярко освещённом зале, целиком занявшим два первых этажа башни.

На уровне второго этажа все четыре стены обегал узкий деревянный балкончик с перилами. На балкончик вела винтовая лестница, помещённая в деревянную клетку. В центре зала уходила вниз квадратная шахта с отделанным камнем стенами. На дне с шумом бежал водяной поток, в котором медленно вращалось огромное деревянное колесо.

Помимо узких щелей, пробитых в стенах как раз на уровне балкончика, огромный зал и шахту освещали толстенькие электрические лампочки, похожие на просевшие под собственной тяжестью бутылочки. По одному из поддерживавших потолок толстых деревянных столбов шла пара проводов, заключённых в мохнатую матерчатую изоляцию. Помещённый на полу рядом с шахтой механизм в деревянном кожухе ни мог быть ничем иным, кроме как динамо-машиной.

Позже Юра вспоминал — в тот, самый первый момент, озабоченные собственной судьбой, привыкшие к тому, что вокруг постоянно присутствует электричество, москвичи не особо и удивились. Как не удивились электричеству и стражники с шипастыми копьями. Вдоль левой стены, под балкончиком тянулся ряд крошечных, сложенных из дикого камня клетушек. Входы перекрывали тяжёлые деревянные двери. Открыв засов одной из них, воин с золотистыми усиками коротко махнул, приглашая заходить.

— Мальчики! — всполошилась Анечка. — Это что? Тюрьма?

Внутри помещеньица имелся земляной пол с ошмётками гнилой соломы, сложенный из камней устланный соломой топчан, омерзительно пахнущая дыра в полу, в самом дальнем углу, и узкая щель под потолком. Юра остановился на пороге — но один из стражников так ткнул его в спину, что молодой человек буквально влетел внутрь. Следом, удивлённо озираясь, вошли Надя и Анечка — а вечный везунчик Володя в кои-то веки оказался последним, заработав ещё несколько синяков и ссадин.

Сбившиеся тесной кучкой москвичи услышали, как снаружи, за закрывшейся дверью тяжело лязгнул засов. Наступила тишина.

— А мне сегодня на работу выходить… — сказала Анечка. — Наверное, сегодня, я точно не знаю. Начальница с ума сойдёт, если не появлюсь вовремя. А уж если ей рассказать…

Они сидели рядышком на топчане, устланном гнилой соломой. Совсем, как птицы на жёрдочке. Было темно и холодно, под ногами изредка слышался чей-то писк. Хотелось есть, а ещё больше — пить, но местное начальство решило, что если не всех узников, то уж москвичей-то точно следует держать впроголодь.