Мелинда Салисбери - Государство Печали

— Тебе нужно к отцу, — сказала Иррис едва слышно, добравшись до Печали.

Ее голова заболела, но уже не из-за Ламентии, а из-за Харуна.

— Где его паж? — прошептала она.

— Я отправила его отдыхать. Печаль, он устал. Он явно не спал днями, — ее тон был недовольным. — Бальтазар с канцлером.

— Тогда твой отец должен…

— Я пошла к нему, — прервала ее Иррис. — Он сказал привести тебя, — она сделала паузу. — Прости.

Печаль не думала, что может расстроиться еще сильнее.

— Ничего. Я сейчас приду.

Она думала иначе. Судя по лицу Иррис, подруга это знала. Но она кивнула, позволяя Печали соврать.

— Боюсь, вам придется уйти, — сообщила Печаль всем в комнате. — У меня возникли срочные дела. Если запишите свои жалобы, я постараюсь как можно скорее взяться за них.

Люди уходили, на их лицах смешались потрясение и недовольство, но никто не возражал, они слушались ее. Лоза до последнего оставался на пороге.

— Ты в порядке? — спросила Иррис, когда Лоза ушел. — Чего он хотел?

— Хорошей трепки, — пробормотала Печаль, понимая, что он может подслушивать. — Но я не в порядке.

— Я могу что-то сделать?

— Пусть меня похитят свартане и держат в политическом плену до конца жизни.

— Я напишу им сейчас, — весело прошептала Иррис. — Мне остаться? Или пойти с тобой?

— Нет, спасибо, — Печаль повернулась к давнему другу. — Мне нужно пару минут наедине, а потом я пойду к отцу. Увидимся за ужином.

— Хорошо, — Иррис сжала ее руку и ушла, закрыв за собой дверь.

Печаль потянула за нить ее рукава. Она смотрела, как начинает распускаться вышивка, ощутила искру радости от разрушения, а потом тихий звук за ней заставил е обернуться.

Несмотря на ее приказ, кто-то остался.

Расмус Корриган стоял у окна, его фиолетовые глаза были прикованы к ней.

Он убрал длинные светлые волосы за чуть заостренные уши, стараясь не задеть ряд серебряных колец, пронзающих их от мочки и до вершины. Он слабо улыбнулся Печали. Как и все во дворце — и в стране — он был в траурной одежде: длинном черном плаще, затянутом на поясе, ниспадающем до его колен, широких черных штанах и черных сапогах. Форма Раннона.

Но Расмус был из Риллы. Черный выделял желтизну кожи у раннонцев, но его бледной коже этот цвет шел: тень и свет луны, чернила и бумага. Даже милая Иррис с ее большими глазами и лицом в форме сердечка не выглядела в траурном черном так хорошо, как Расмус.

Он смотрел на нее, сдержанный и свежий, как всегда, несмотря на слои одежды и жару, и Печаль с болью понимала, что рядом с ним казалась увядшей и растрепанной.

Но она ответила ему тенью улыбки, и этого хватило, чтобы он пересек комнату с невероятным изяществом и обнял ее. Она расслабилась, прижавшись лицом к его груди, тут же ощутив себя спокойнее.

— Я не знала, что ты вернулся, — сказала она.

— Конечно, вернулся.

— Думаешь, тебя мои приказы не касаются? — прошептала она в его рубашку.

— Ты — не моя королева.

— Я ничья королева, — ответила Печаль.

— Но к тебе ходят люди с вопросами. И ты сама сказала, что однажды станешь канцлером… — сказал Расмус с резкой нотой в голосе.

Печаль посмотрела на него. Она не успела ответить, голова заболела, и она скривилась.

— Голова? — догадался он.

Печаль кивнула.

— Думаю, до этого я ощутила запах Ламентии.

Он поднял голову и вдохнул.

— Я его не ощущаю.

— Нет. Сейчас запаха нет. Может, его и не было, и я схожу с ума.

— Этого быть не должно, — он прижал кончики пальцев к ее вискам, и боль угасла. — Так лучше?

От его прикосновения она стала легче, почти парила.

— Ты так добр, — тихо сказала она.

Он провел пальцами по ее лбу и до кончика носа, а потом по щеке, пока указательный палец не коснулся уха.

— Для чего уметь забирать боль, если не использовать эту способность?

Она шутила как-то, что если бы у нее была способность, то противоположная ему — разрушать, причинять боль — и он тогда притих, насупившись.

— Это работает не так, и ты это знаешь, — сказал он.

Она пыталась объяснить, что это была шутка, но он покачал головой.

— Не стоит так говорить, — он расстроился и не давал коснуться его, держал ее на расстоянии вытянутой руки, пока говорил. — Ты знаешь, что так начиналась война. Есть истории, в которых мой народ использовал свои способности во вред.

— Рас, я знаю…

— Тогда не говори так, даже в шутку. Способности — это хорошо. Их используют только для добра. И… — его голос смягчился, — ты бы не смогла никого ранить.