Екатерина Скорова: Опрометчивые желания [СИ]

— А? — мистер Пинчер вздрогнул и словно очнулся. Его бледное лицо просветлело, к щекам прилила кровь, но губы еще подрагивали. — Мари… Вы так милы в этом приступе ярости!

Он сделал шаг, брезгливо посматривая на револьвер, потом еще один.

— Если вы приблизитесь еще на дюйм, я выстрелю! — понимая, что никогда не сможет сделать этого, прокричала Мари.

— Я приблизился и что? — Пинчер слегка наклонился, ткнувшись грудью к дулу револьвера. — Вы выстрелите? Не дрогнете? Убьете человека, пусть и грешного?

Мари закусила губу. Руки заметно затряслись, по щекам потекли злые слезы. Еще минуту назад она была готова лишить жизни это чудовище, исковеркавшее душу Аннет, но теперь сердце подсказывало, что после выстрела останется одна дорога — утопиться в Темзе.

— Ей Богу, я выстрелю, — зашипела она, до крови разгрызая щеку.

— Ты так хороша! Этот румянец, сжатые губы, напряженный взгляд и, увы, дрожащие руки… Мари! Соберись! Иначе я сам захочу убраться отсюда поскорее. Тогда ты не получишь моего подарка, да и бумаги останутся при мне. Правда, прежде я получу от тебя всё, что пожелаю!

С этими словами сэр Лори схватил ее за запястья, притянул к себе. В тот долгий миг, что он хватал ее за руку, Мари поняла, что погибает. Самоуверенно предположив, что старый развратник испугается оружия, она совершенно не подумала, что будет, если дело дойдет до выстрела. Теперь честь и даже сама жизнь висели на волоске, а Мари не могла пошевелиться. «Как же хочется, чтобы все скорее кончилось!» — мелькнула мысль. В душе она уже смирилась с любой участью и только ждала того часа, когда сможет сама распоряжаться собой.

— Я хочу тебя всю, — шептал старик Пинчер, прижимая ее. — Ты будешь моей! Навечно!

Глаза Аннет с лихорадочным огнем вспыхнули перед мысленным взором. Мари зажмурилась, закричала и нажала на курок. Глухой щелчок, за ним еще один. Почему же объятия ненавистного сэра Лори все так же сжимают ее? Только когда комнату огласил скрипучий смех, она открыла глаза, обливаясь страхом и потом.

— Похоже, милая леди забыла зарядить револьвер, — с издевкой произнес сэр Лори, вырывая из ее рук оружие и отбрасывая его в сторону.

Мари проследила за ним взглядом, уже ничего не соображая. Ей стало чудиться, что мистер Пинчер не кто иной, как сам дьявол — из его носа вылезли клыки, череп облысел, а вместо рук появились свиные копыта. Он что-то довольно нахрюкивал, распуская неудобными конечностями шнуровку на ее платье. В дверь заколотили — кажется, мистер Льюис пытался образумить сэра Лори, но и его слов она не слышала. Все стало далеким, будто разум берег Мари от позора. А может, она и вовсе покинула тело? Как эхо, она повторяла только последнее слово мистера Пинчера: «Навечно…»

На пол упала тяжелая подвязная юбка, грубые жадные копыта чудовища больно хватали за грудь, но Мари продолжала твердить «навечно», как заведенный болванчик. Лори Пинчер ухватил ее за руку и поволок к кровати. Навис, продолжая стаскивать одежду — теперь свиные копыта принялись раздирать тесный корсет, а Мари казалось, что по ее телу шарят крысы. Огромные крысы с красными глазами и лоснящейся жиром шерстью сновали по груди, щекам, шее, а она не могла противиться, не находила сил стряхнуть их. Мари захлебывалась отвращением и слезами, кажется — она даже принялась умолять чудовище отпустить ее, но всё происходило отстраненно, словно кто-то другой шевелил губами. Но в один миг что-то изменилось — воспаленный рассудок уловил чужое присутствие. И это был явно не колотящий в двери и ругавшийся последними словами Тони Льюис. Кажется, она даже видела худенькую фигурку мальчика, сотрясавшуюся от холода. Он плыл к кровати, потирая руки и пытаясь согреть их бестелесным дыханием.

— Как же холодно! — сжавшись в комок и утратив всю демоническую окраску, просипел сэр Лори. Он застыл, впиваясь взглядом в призрак мальчика и продолжая нависать над Мари. А уже через секунду Пинчера затрясло, его губы посинели. — Как же холодно! — орал он дурниной.

Призрак замер в шаге от кровати, разглядывая их парой льдинок, а потом его лицо переменилось: плоть слезла, обнажая кости. Захлебнувшись криком, Мари потеряла сознание.

Сегодня Эндрю не вспомнил не только имя матери — лицо. Напрягал плескавшийся в черной жиже мозг, но тот выдавал лишь размытое пятно. Как голодный, Эндрю принялся цепляться за прошлое — всё, что только способен был воскресить в памяти, но перед глазами стояла только подобранная вчера девчонка. Мари. Столько шума из-за простолюдинки, у которой и посмотреть-то не на что, разве что на густые кольца волос. Но это восхитило бы скорее парикмахера, нежели Эндрю.