Константин Седов - На одинокой дороге

— Капитан, против братства идешь — мрачно заметил кто-то. Эрик ему не ответил, поднял руку и сказал:

— Кто бы эти ублюдки не были они или местные или недавно прибыли.

— Почему? — спросили одновременно и с нескольких мест сразу.

— В такой шторм никакой ловкач сюда корабль не приведет, значит, налет был отсюда, из Ликеделла. Леший, возьми людей и давай в порт, узнай, чей корабль выходил в море ночью. Никому не расходится, узнаем, кто это, на ремни порежем.

В дверях Леший чуть не столкнулся с доктором и пришедшими с ним Синяком и Катышем. Синяк покачивался и плохо соображал, что происходит. Катыш посадил его на стул и прислонил рядом меч. Эрик сам повел доктора наверх к Рыжему. Тот уже не стонал.

— Выживет? — спросил Эрик. Доктор раскрыл сумку с инструментами, взглянул на Рыжего, вместо инструментов достал зеркальце и поднес его к губам моряка.

— И? — повторил Эрик.

Доктор, молодой, почти мальчишка, укрыл одеялом лицо Рыжего и лишь, затем сказал:

— Ему я уже ничем помочь не могу.

— Шестой — медленно произнес Эрик.

— Простите, что?

— Я не тебе. — Эрик повернулся, чтобы выйти.

Пятеро на Кошачьем острове, теперь Рыжий. Шестой.

Эрику кинули вызов. Его боялись и уважали, любили и уважали, ненавидели, но уважали. В свои неполные тридцать, он прославился после того, как захватил сагульский конвой, шедший из западных колоний с грузом золота. Эрик выманил первый неф и посадил его на риф, второй потопил точным выстрелом из единственной на «Недотроге» кулеврине. Оставшийся в одиночестве, груженный золотом когг, взял на абордаж. С тех пор прошло два года, а забыть об этом никто не мог.

— Десять крейцеров.

— Что? — Эрик обернулся.

— Я говорю, с вас десять крейцеров, — повторил молодой доктор.

— За что вам платить, если он умер.

— Я и не беру денег за лечение. А вызов стоит десять крейцеров.

Эрик дал ему флорин.

— Боюсь у меня не будет сдачи.

— А ты не бойся, бояться меня в море надо. Сейчас деньги бери, пока дают.

Доктор, не споря взял деньги и смущенно улыбнулся:

— Вот уж не думал, что мне заплатят. Думал, в лучшем случае, в живых оставят.

— Чего же шел сюда, если трясся?

— А у меня выбор был?! Ворвались ваши ребята в дом, спросили, кто здесь доктор, все на меня и показали. Меня под руки взяли и потащили сюда.

— Что значит — на тебя показали? А ты где живешь?

Доктор смущенно улыбнулся:

— В гостинице у Ника.

— У Ника есть гостиница? Быстрое повышение в ранге. Я думал это ночлежка. Дешевая и грязная, мыши вшам с клопами изменяют. Ты как там оказался? Доктор и такое место, а главное такая кампания — душевная. Там же последний сброд живет.

Молодой доктор смутился и будто бы извиняясь, сказал:

— Вот поэтому, я там и живу. Как и вся эта кампания, как вы сказали, я — сброд.

— Ты точно доктор? Они обычно чванливые лохи, которым самовлюбленности не занимать. Как и все, кто в университете учился. А ты вдруг себя не любишь.

Ответить доктор не успел, это сделали за него. Неприятный голос прокаркал:

— А любить не за что.

В дверях номера стоял странный тип. Продолговатое лицо почти невидимое в полутьме и прикрытое мокрым капюшоном. Тени остро прорезали множество морщин, когда при свете свечи беззубый рот расплылся в ехидной ухмылке. Но на него Эрик уже не смотрел. Человечек терялся в тени некоего существа с виду очень похожего на человека. Но им он быть не мог. Таких людей не бывает. Когда и как это успело сюда зайти? И так бесшумно. Когда входило наверняка согнулось в три погибели, чтобы не ударится о косяк. Или его не выбить. Голова упирается прямо в потолок, а он еще и сутулится. Эриком овладело, что-то вроде детского восторга. Он уже хотел сказать по этому поводу что-то забавное, но увидел, как побледнел доктор.

Старичок чувствовал себя, как дома. Сел за грубый стол в номере, не мигая смотря на доктора, хрипло произнес:

— А мы его ищем. Он чудной. Он знает, что должен делать, точнее не делать, но все равно ушел. Хотя ему сказали никуда не выходить.

Гигант встал позади стула и по-прежнему не произнес ни слова.

Эрика и Доходягу они полностью игнорировали, как и умершего Рыжего на кровати.

— Прихожу, спрашиваю — где? Он ушел, говорят. Собрался и с какими-то недоносками пошел. А не припекли бы хозяина, то и не узнали бы куда.

— Про недоносков это ты зря — задумчиво вставил Эрик.

Старик, не обращая никакого внимания на реплику, продолжал:

— И, то, что ночью сегодня из-за него мокнуть пришлось — ему лишний раз припомнить придется. Долг только вырос. И отработает он его теперь не скоро.