Игорь Федорцов - Дождь в полынной пустоши. Часть вторая [СИ]

По заверениям церковных авторитетов, Святого Лонгина держали в колодках и ошейнике два месяца. Святую Варвару морили голодом двадцать дней. Страстотерпца Савву безбожно ломали на дыбе декаду. Мученичество легиста несравнимо с подвигом светочей веры, но достойно доброго слова и похвалы. Поскольку Алхид Берер пахал, пахал и пахал, не делая поблажек ни себе, ни подчиненным.

В кубышку помещения, через узкие окна, преодолев мутный заслон стекол алебастровых рам, сочился желтушный свет. Пятнал половицы, дотягивался до резных панелей, подтекал под высокие мебельные ножки, всплескивался на витрины. В простенки межоконья втиснуты массивные шкафы не со слюдяными, со стеклянными вставками в дверцах, видеть дорогие, в бархате и в сафьяне, книги. Сталагмиты стеллажей, исчленяя пространство в подобие лабиринта, поднимались к потолку. От разорительного изобилия самшита и шелковицы, в тесном помещении ощущение доброго солнечного тепла, а взгорбленный кленовый пол кажется зыбучим прибрежным песком, подступившим к обрыву огромного стола.

Перед Вионом Ренфрю-младшим минимум бумаг, колокольчик вызова слуг и охраны, песочница-яйцо, старая чернильница и несколько перьев. Обычных гусиных. Все в пределах свободного доступа. Не вставать, не тянуться. Ростовщику под пятьдесят, и внешне он походил на комара. Тонок и кровожаден. Насколько может выглядеть кровожадным, ссужающий деньги под процент.

Выпавшее нынче свободное время, хозяин кубышки проводил за подсчетом доходов. Не своих, а человека, по его мнению, не выдающегося, но проявившего способности. Иагу Глинна. Умение навариваться, вызывало у ростовщика нечто среднее между завистью, восхищением и досадой. Оттого мучился множеством вопросов, которые никому никогда не задаст. И не потому, что не ответят. Большие деньги не блещут чистотою родословной, а уж воняют.... Пусть не сами, но руки их стяжавшие. Глинн не исключение. Не занести в исключения члена общества, дважды это самое общество ободравшего. Так что вопросы отпадают, но компаньонаж с зерноторговцем в одном щекотливом дельце, обязателен к рассмотрению.

Расписывая цифры, ростовщик невольно подметил, больно удачно получилось. Удачно для Глинна. Запоздал подвоз зерна. Поползли слухи о новом голоде. Слухи подхватили кликуши с церковных папертей. Знамения грянули. Летающие чудища, многими якобы засвидетельствованные, объявились. Смерть Трия Брисса на пожаре собственного подворья. Все это, так или иначе, значительно увеличило прибыль торговца. Он и два года назад неплохо нажился, а нынче и вовсе удостоился прозвища Мешок на мешок. Мешок штиверов на мешок зерна. Прозвище о многом говорит и на пустое не липнет.

Перо, поскрипывая под нажимом, плавно бежало по бумаге, расставляя знаки сложения и умножения. Средняя стоимость пуда зерна, рост цен сначала вдвое, потом втрое и далее по возрастающей, усредненное количество проданного. Конечный результат, Ренфрю сначала подчеркнул, потом жирно обвел несколько раз. Было, было о чем приватно потолковать с удачливым лихоимцем.

Тягуче скрипнула дверь, оповещая о посетителе. Ренфрю потряс песочницей, просушить чернила. Сдул песок и отложил бумагу в сторонку, собираясь позже перепроверить подсчеты. В ошибку верилось мало, но вдруг что-то упустил, не добавил. А прибыток любит точность. Чужой прибыток − до последнего медяка.

На лице ростовщика дежурная маска расположенности и участливости. Любой входящий, если не принес свой малый грош сейчас, то непременно принесет два, но попозже, что предполагает проявлять гостеприимство и радушие. Вот только рассмотрев вошедшего, расхотелось оказывать и то, и другое.

− Чем могу услужить, саину? - предельно вежлив ростовщик с молодым хлыщом. Тот очень прилично одет, оружие не дешево и выглядит так, словно в кармане пригрел удачу. В любимой игре ,,Кто таков? Зачем пришел и сколько попросит?ˮ Ренфрю сделал следующие разумные по его убеждению умозаключения.

ˮЧулочник. Но скрывает. Разбойные морды и вольные манеры только у таких. Нарядился в лучшее. Свое ли? Не по родне ли одежка собрана, произвести благоприятное и положительное впечатление. Заявится, а то и потребует (знаком с их породой, потребует!), пятьдесят монет серебром. Но обойдется и сорока, и тридцатью. И двадцатью доволен останется. Вернет лет через пять, не раньше. Но пообещает весной, рассчитывая поправить благосостояние, воюя с тоджами.ˮ

− Барон Поллак из Унгрии, − представился Колин, соблюдая некую интонационную прогрессию. Он больше Поллак, чем барон, и больше унгриец, чем представитель доблестной, но малоизвестно фамилии. - Обналичить.