Андрей Никонов - На другом берегу осени (БР √2)

- У Маринки, хиругички из травмы, хахаль появился, - он важно посмотрел на Петровича, мол, смотри как надо проблему решать, - давай его привлечем, пусть тряпкой машет. Давай, поговорю с ним, денег дадим немножко, он и будет тут елозить мочалками. А трупаки, официальные они или нет, кто разберет. Не этот же дебил перекачаный. Я, кстати, слышал, что хирургичке этой бабки нужны, вот пусть ебарь ее и постарается.

Петрович сожрал очередной лимон.

- Не лезь, - строго сказал он, - пока Лейба не скажет, что делать, никакой самодеятельности. Понял?

- Ага, - Сева поднял руки вверх, - как не понять, не дурак, чай. Ты тоже прикинь, Слава-то убирался и там, и тут, а нового санитара просто так не запряжешь.

Петрович прикинул и в этот раз вынужден был с Севой согласиться. Бывает что и дурак что-то умное скажет.

- Я спрошу, - подвел он черту под обсуждением. – А до этого не дергайся.

Сева кивнул. Он давно считал, что в их тандеме мозг – он, а не Петрович. А Лейбмахер – ссыкло, такой собственной тени боится. Если все правильно обставить, то уборщик со стороны даже и не спросит, что это за филиал морга в больнице. Особенно если правильно разговор поставить. Не сейчас, недельку он выждет, свежие трупаки так часто не появляются, а потом, если Петрович забудет, вот он – спаситель бизнеса, приведет человечка. Тем более что Вовчик этот на голову ушибленный, на лбу три класса церковно-приходской написано, на старой тачке ездит, сам Сева в такую бы даже срать не сел. Денег дать немного, так чтобы хватило ему с Маринкой поделиться, и все, будет шабашить за милую душу. А кто решил вопрос? Сева решил вопрос. Значит, он в их команде главный, а не Петрович. И когда Соломоныч это поймет, то возможно подумает, что долю Петровича неплохо бы Севе отдать, а там наверное куда больше его трехи. Раз в двадцать, судя по тем расценкам, которые главврач озвучил.

Петрович не забыл. Отправил Лейбмахеру сообщение, даже написал, что идея не его – напарника. Так что если с новеньким какой косяк будет, это уже между Лейбой и братцем двоюродным, а он, Петрович, только до сведения довел. Его дело маленькое, режь, пили, да получай по десятке с каждого супового набора. Сколько этот набор стоит, он знал, но также знал, сколько накладных расходов там, и по поводу своей доли от этого мероприятия не комплексовал. А вот то, что Сева услышал про расценки, это плохо. Но не Петрович ему сказал, а сам главврач, так что и тут он как бы не при делах.

Володя тоже был в сомнениях. С одной стороны, Марина была его ключиком к больнице, все-таки лоб ему натурально разбили, и еще раз подвергаться такому физическому воздействию, чтобы заявиться в травмпункт, он не хотел. А именно из травмы больных чаще всего везли в реанимацию или морг.

С другой же стороны, эти намеки на мелкого медбрата-колдуна, который просто приложил руку ко лбу, и рана прошла, были настолько легко читаемы, что оставалось только понять, чем же он так насолил врачу. То, что между ними ничего не было, в этом его Марина заверила. И старшая медсестра подтвердила, а уж она-то все про всех в отделении знает. Правда, сказала еще, чтобы с Артуром этим не связывался, мол, чуть ли не темный маг. И хотя это обьяснение было за гранью реального мира, Володя ей поверил. Не в том смысле, что реально маг, а в том, что лучше не связываться. Тем более что Артур в разработке, и переходит в другую службу, к смежникам, а те предпочли бы получить его живым и здоровым. В крайнем случае – живым.

В пятницу вечером поток машин из Москвы напоминает полноводную реку. Неторопливую, полноводную, с разливами возле шлюзов и плотин, разделяющуюся на такие же полноводные отводки. Но это летом. А вот поздней осенью он превращается в небольшой горный ручеек, стремительный, с гулом обходящий мелкие препятствия в виде заторов, аварий, дорожных работ, ям и снятого дорожного полотна.

Те, кто живет за МКАДом, а работает в городе, уносятся этим ручейком каждый вечер, в пятницу он становится полноводнее лишь чуть, за счет тех, кто сделал у себя в загородном доме постоянное отопление и выезжает туда отдохнуть на выходные. С каждым годом таких становится все меньше и меньше, содержать два жилья накладно, да и особого смысла нет, если только вот семья живет за городом, а отец семейства работает в Москве чуть ли не круглые сутки.

Красный лансер десятка, внешне отличающийся от обычной версии воздухозаборником на капоте, антикрылом и низкопрофильными шинами, двигался навстречу основному потоку. Он не стремился покинуть Москву, как раз наоборот – желал туда попасть. Женщина за рулем уверенно вела машину в левом ряду, изредка подмаргивая дальним светом какому-нибудь неторопливому водителю, решившему обогнать грузовик, да так и оставшемуся на крайней полосе. Она не торопилась, ждала, пока тот на скорости под сто сьедет на вторую слева, потом втапливала педаль и уносилась дальше, до следующего долбоеба. Хоть женщине и было не так много лет, но вот эти препятствия она сносила терпеливо и не возмущалась. Хотя машина могла разогнаться и до двухсот сорока, максимум, что она себе позволяла – это сто пятьдесят. Камеры фиксировали превышение скорости, но дальше центра обработки эти данные все равно не пойдут, номера на лансере определялись системой как включенные в особый список. Не для штрафов.