Уильям Хорвуд - Летнее Солнцестояние

К северу от леса находилось болото. Воздух в этом краю был тяжёлым и сырым, над головой странно поскрипывал тростник. Данктонские кроты называли это место болотом, хотя, на деле, речь шла о сырых лугах. Луга питались водой от ручьёв, бравших начало на лесной опушке, где почвы были глинистыми. Из-за ужасной сырости ни о каком рытье туннелей не могло идти и речи. Кроты предпочитали вообще не появляться в этом краю – их пугали странные запахи, неведомые растения, необычные жуткие крики птиц и других живых существ. Болото представлялось кротам тёмным, мокрым, кошмарным местом.

Северная опушка, граничившая с этими гиблыми местами, носила название Болотного края, кроты, жившие здесь, назывались болотными. Их избегали и боялись, считая, что они несут на себе гибельное проклятье. Болотные кроты отличались полным отсутствием морали и могли напасть на одного вдвоём или втроём, чего вестсайдцы не позволили бы себе ни при каких обстоятельствах. Помимо прочего, их отличало и общее нездоровье – если в системе начиналась какая-то болезнь, можно было не сомневаться в том, что пришла она именно из Болотного края. Их грубые, задиристые самки любили помыкать самцами и никогда не прощали им поражений.

На склонах, находившихся над главной системой, кротов было совсем немного, и определённой группы они не составляли. Несколько видавших виды старых самцов, любивших рассказывать истории о стародавних временах, влачили на этих скудных известковых землях достаточно безрадостное существование. Весной многие из них оставались без пары, и потому в апреле здесь практически не слышалось детского писка.

Ни один крот не знал всей системы – для этого она была слишком велика, - но все знали и любили её центральную часть – Бэрроу-Вэйл, или Долину Нор, в которой находились норы старейшин. Ранней весной между деревьями вспыхивали белоснежные анемоны, затем на их месте появлялся голубой ковёр колокольчиков, казавшийся отражением яркого весеннего неба.

На каменистой почве Бэрроу-Вэйла дубы заметно редели. Летом прогалина хорошо прогревалась солнцем, зимой её заносило толстым слоем снега, по ночам же она была самым светлым местом во всём лесу. Что до червей, то в здешних скудных почвах они встречались крайне редко. Со временем туннели Бэрроу-Вэйла стали коммунальными, и потому все кроты чувствовали себя здесь спокойно и вольготно. Сюда приходили специально для того, чтобы посудачить и посплетничать; именно в Бэрроу-Вэйле многие юные кроты отваживались впервые в жизни выбраться на поверхность. хищников здесь можно было особо не опасаться – отсюда шли туннели во все части системы, и потому о приближающейся опасности можно было узнать заранее.

Совы, заклятые враги кротов, прилетали сюда сравнительно редко, предпочитая охотиться на лесной опушке, где они могли поджидать свою жертву сидя на дереве. Бэрроу-Вэйл превратился в своеобразное прибежище, куда время от времени возвращались кроты Данктона.

Впрочем, место это стало и чем-то вроде ловушки. Давным-давно, когда маленькая система, естественным центром которой являлся Камень, находилась на самой вершине холма, открывавшиеся кротам горизонты манили их за собой, побуждали искать новые места, устремлять хоботки в неведомые дали. Что до Данктонского леса, то он был безопасен и богат червями, - покинуть его и отправиться на поиски каких-то новых мест мог только глупец.

Существовало множество совершенно жутких историй о том, что случалось с теми кротами, которые всё-таки отваживались покинуть лес. Одних – тех, кто шёл к пастбищам, - убивали совы, другие умирали от тоски и печали, третьи тонули в болотной жиже.

Впрочем, отдельные кроты встречались и в этих страшных местах – они жили сами по себе. Всю зиму они проводили в своих тёмных норах, предаваясь сну и разыскивая червей, весной же выходили наружу и начинали рыскать в лесу в поисках самок.

Кротовий год длится от полнолуния до полнолуния. Самым счастливым временем был Самый Долгий День в середине леса, самым страшным – Самая Короткая Ночь в конце третьей недели декабря. В это время кроты обращались к камню с молитвами, прося о милости и снисхождении, и благодарили его за то, что он дозволил им вступить в новый годичный цикл в уютной тиши тёплой норы. Тогда же вспоминались давние битвы и выражалась надежда, что недостатка в червях и самках не будет и впредь. Страшное время – время выживания.

Место для выживания! Вот во что выродилась некогда славная система Данктона к тому времени, когда родились Ребекка и Брекен. А ведь некогда выросшие в тени великого Камня молодые кроты, вдохновляемые величием родного Данктона, отправлялись в чужеземные дали, прославляя его имя по всем системам.