Андрей Мороз - Рассвет

… Закончив с проводкой людей — становлюсь совершенно свободным на ближайшие три часа и обьявляю «общий сбор». Вчера состоялся «малый» — только «для своих». Сегодня пришло время расширенного — уже для всех. Да — вот так. «Свои» мне несоизмеримо дороже пришедших позавчера. Это правда — к чему лицемерить? К примеру Мари-мелкая, однозначно имеет приоритет перед, тем же бывшим участковым Заливиным, а тем более перед совсем неизвестными мне людьми, большинство из которых я знаю только в лицо. Она уже часть моей стаи. Да что уж там — часть моей семьи практически.

Или та же Котова — ну не чужая она мне, несмотря ни на что. И это нормально я считаю.

Что до остальных…

я не рыцарь без страха и упрека. И не спаситель человечества.

А этот мир во все времена был и будет переполнен людьми, нуждающимися в помощи. Я сделаю все, что в моих силах. Но я не всесилен. Исправить все его ошибки не в человеческой власти. Так что- пусть попробуют помочь себе сами. Хотя бы на какое-то время. Потом мы что-нибудь придумаем и вернемся. Обязательно!

Лишь бы поздно не было…

Народ на удивление быстро набивается в самое большое помещение бывшего детского дома, а ныне «замка», который со дня на день возможно превратится в руины с закопчеными стенами.

Жду пока соберутся все до одного. Кроме часовых естественно.

Вспоминаю вчерашний разговор с ближними…

… Последним войдя в плотно набитую людьми, нашу с Амазонкой комнату, поставив с той стороны дверей «на фишку» верного Даньку и плотно закрыв за собой двери — тусклым голосом сухо обрисовываю «своим» ситуацию, предварительно рассмотренную на «совете четырех»: мной, Валерой, Шептуном и Долгим. Меньше месяца назад мы почти тем же составом, здесь же неподалеку — принимали решение о принятии детдомовских сирот под свою опеку. Только сейчас, вместо «уволенного по собственному», Серени — Зимний.

Излагаю выработанный план. Коротко и четко. Всем своим видом и интонацией демонстрируя, что он принят окончательно и не нуждается не только в дополнениях и изменениях, но даже в оценках и обсуждениях.

Мужчины выслушивают доводимую до них информацию молча и без возражений. Не тот случай и момент, чтобы оспаривать и обсуждать решения вождей и старших командиров.

Зато женщины смолчать, конечно же не могут. Поднимают гвалт и хай по поводу первоочередности своей отправки, настаивая на том, что сначала надо отправить в безопасное место всех наших беспризорников. Все-таки обалденные у нас девахи! Только дуры… Так, достаточно на сегодня, пожалуй в демократию играть — она в мирное и неспешное время хороша, а на грани фола — работает чаще всего не в ту сторону.

Уже собираюсь зарычать, но выручает Долгий. Старый быстро всех урезонивает, обьясняя нашим альтруисткам, что мы не можем злоупотреблять гостеприимством и радушием нугари. Необходимо хотя бы по-минимуму обустроить лагерь в том мире. Создать относительно приемлемые условия для проживания тех же детей. Да и мир тот безопасен весьма условно. Бойцы уйдут туда первыми, но ведь им и стрелковая поддержка не помешает. И крепкий тыл. Не дети же — случись что, от киеренов отстреливаться будут, частокол ладить и целину распахивать. А любая из здесь присутствующих дам, с арбалетом пусть немного, но знакома. Хотя бы знает с какой стороны у него болт вылетает.

Насчет детей вроде бы убедили… Какие еще возражения возникнут? Хотя — заранее понятно…

— То есть мы бросаем остальных здесь? — задумчиво спрашивает кастелян и второй завхоз «замка» Татьяна.

— Можешь называть это именно так, Таня. Всех кого сможем, вернее кого успеем — выведем, а с остальными пока только так получается. — я сейчас зол на весь мир и ненавижу себя и всех присутствующих, поэтому не удерживаюсь и добавляю, — По законам жанра — сейчас я должен предложить тебе и твоим близняшкам уступить свои места в эвакуационных спписках, какой-нибудь другой матери одиночке — ну там например — у кого детишки помладше или что-то вроде того. Но я не буду этого делать. Не хочу нагибать тебя в позу в которой сам оказался. Более того, для очистки твоей нежной совести добавлю — даже если бы ты сама пожелала сейчас совершить подобную глупость, то просто была бы с применением грубой силы отправлена на ту сторону…

Опустив глаза, Татьяна молча выслушивает мою отповедь.

— Но ведь это неправильно — все таки желает вставить «свои пять копеек», подпирающая стену Маша. Которая «не мелкая», — Егор мы не можем…