Робин Хобб - Пой вместе с ветром

Внезапная перемена в голосе Джени рывком вернула заслушавшегося Вандиена к реальности. Пока она рассказывала, ее голос каким-то образом уподобился неверному, дрожащему голосу вечно пьяного старика. И для Вандиена было совершенно очевидно, что история эта — не выдуманная. Ни Джени, ни ее мать ничего не придумывали. Более того: произношение многих слов и некий «старинный» акцент наводили его на мысль о древних песнях, которых он наслушался накануне. Язык и выговор этих песен был родным и понятным для того, кто впервые рассказал историю сундука. Оставался только один вопрос: лгал ли старик?.. Вандиен был почти уверен, что нет.

— И потому-то ты по-прежнему живешь в Обманной Гавани, — негромко проговорил Вандиен.

Джени, однако, залилась багровой краской и так посмотрела на Вандиена, словно он обвинил ее в похищении чужого ребенка.

— Я живу в Обманной Гавани потому, что здешняя жизнь — это моя жизнь, другой я просто не знаю!

— Веская причина торчать здесь, вынося подобное обращение с собой, — кивнул Вандиен. — Еще не хватало дожидаться, чтобы настал день, который подтвердит правоту твоего дедушки, так? Ты ведь совсем-совсем не чувствуешь себя наследницей его гнева и не надеешься воздать всем остальным по заслугам? Не хочешь, чтобы однажды деревня в полном составе явилась к тебе извиняться за давнюю несправедливость и просить прощения за собственную слепоту, за все щипки, грубости и насмешки? Значит, ты ни разу не воображала, как стоишь, прямая и гордая, возле заветного сундука в день своей славы?..

Говоря так, Вандиен не сводил глаз с ее лица. Он испытал щемящее чувство, когда из надувшейся девчонки она на его глазах превратилась в рассерженную женщину, а потом обратно. Вскоре, однако, Джени овладела собой и бесстрастно произнесла:

— Шрамы бывают разные, возчик. Уж не собираешься ли ты меня осудить за то, что и я хочу избавиться от своего?

Вандиен задумчиво покусывал кончики усов. Он пытался подобрать слова, к которым она бы прислушалась, не ожесточаясь и не упрямствуя больше.

— Мой шрам, Джени, — у меня на лице, — сказал он наконец. — Он на моей коже и оттого все время стоит между мною и миром, который я вижу перед собой. А тот шрам, о котором говоришь ты, рассекает саму твою жизнь, потому что проходит через сердца других людей. Неужели ты действительно думаешь, что они с радостью отрешатся от презрения к тебе — внучке изолгавшегося пьянчужки, как они сейчас думают, — и предпочтут вместо этого презирать самих себя, потомков трусов и слабаков?.. Ой вряд ли. Джени, я плохо смыслю в лодках и рыбацком деле, зато разбираюсь в людях. И вот что тебе скажу: если ты думаешь, что я вытащу сундук и благодаря этому ваша деревня изменит свое мнение о тебе, — ты глубоко ошибаешься.

Джени стояла посередине лодки, держа в руках весла и глядя мимо него, куда-то за горизонт. Потом одна ее рука напряглась и с силой толкнула весло. Размашистыми движениями Джени развернула лодку к берегу. Вандиен снова устроился на дне в носовой части дори. И стал снизу вверх смотреть на девушку, вглядываясь в ее лицо. Благо Джени на него внимания не обращала. Так, словно его и вовсе здесь не было.

— Ладно, у нас с тобой есть по шраму, — задумчиво проговорил он некоторое время спустя. — Но вот Зролан-то чего добивается? Не пойму.

Губы Джени скривились в горькой усмешке.

— Сама она говорит, будто так радеет оттого, что слишком хорошо помнит прежние славные времена. Да уж, кому помнить, если не ей. В ее годы только о прежних временах и толковать. Люди поговаривают, что, если попадется ей в руки сундук Заклинательниц, она, уж верно, отыщет средство снова помолодеть. То есть действительно помолодеть, не то что все эти ее хитрости и уловки…

— Не идет тебе ехидство, Джени, — сказал Вандиен.

— А ей такая причина подходит? — рассердилась девушка. — Такие замыслы недостойны ее, потому что она гораздо лучше, чем можно вообразить из-за… Это — ее единственная слабость и глупость. Искушение недостижимым…

— Разве это не присуще всем нам? — проговорил Вандиен. — В той или иной степени?..

Джени зло посмотрела на него:

— Знаешь что, займись-ка лучше своими делами, возчик. А я — моими! Потом, как-то неожиданно, прямо под Вандиеном киль дори заскреб по песку. Джени убрала весла и весьма неохотно позволила Вандиену вытащить дори на сушу.

— Ешь поплотнее, — с каменным лицом посоветовала она ему, прежде чем распроститься. — И отдохни. Ну, и на твоем месте я отправилась бы сразу за отступающей водой.