Дана Арнаутова - Двойная звезда. Том 2

— Айлин… — простонал он, чудовищным усилием оторвавшись от нее. — Мы не должны… Простите! Это неправильно…

«Все правильно, — шепнули демоны из глубины его сознания, той самой бездны, дна которой он наконец-то достиг. — Все именно так, как и должно быть. Она тебя любит. Она никогда не предаст. Чистая, совершенная, нежная и целомудренная…»

— Я люблю вас… — шепнула Айлин, и в ее расширившихся блестящих зрачках заплясали огоньки от единственной свечи, что вот-вот должна была погаснуть.

Словно в том же тяжелом сладком сне, на грани между горячечной мужской грезой и кошмаром, Грегор подхватил ее на руки и пронес дюжину шагов до двери в спальню. Не ахнув, не всхлипнув, девчонка прижалась к нему, обвив шею руками так, будто Грегор спасал ее от смертельной опасности.

В спальне он поставил ее на ноги и щелчком пальцев зажег свечи в шандале у кровати. Их было целых три, и после полумрака кабинета яркий свет резанул по глазам. Спохватившись, Грегор потушил пару, снова оставив одну. Айлин стояла, опустив руки вдоль тела, глядя на него с тем же доверчивым ожиданием, словно лань под направленной на нее стрелой, и Грегор содрогнулся от чудовищности того, что делает, но остановиться уже не мог. Это было исцелением от безумия, кривляющегося в темном стекле зеркала, пока Грегор пил, спасением от тьмы, ворочающейся в глубине его души.

Когда он обнял Айлин, она снова закинула руки ему на шею, неловкая и восхитительная в своей явной неумелости. Такая невинная… И когда он, собрав ладонями ее мантию, потянул плотную ткань наверх, чтобы снять через голову, девушка наконец ахнула, коротко и тихо, невозможно сладко. А потом осталась стоять перед ним светлая, будто сияющая. Тонкая полотняная сорочка, под которой угадывались очертания груди и талии, стройные бедра и длинные ноги в панталончиках, а ниже — полотняные же чулки…

У Грегора пересохло во рту, стоило представить, что вот это все нужно и можно сейчас снять. То есть рубашку надо, разумеется, оставить… Оскорбить Айлин полной наготой, словно падшую женщину?! Немыслимо!

Он опустился перед ней на колени, смутно вспоминая, что следует развязать подвязки на чулках. Напряженными до боли пальцами справился с шелковыми ленточками, зелеными, в тон глазам, словно кто-то мог их когда-то увидеть, кроме самой Айлин. Едва удержался, чтобы не коснуться губами округлых нежных коленей над тонкими лодыжками, но снова вспомнил о том, что девушка целомудренна и может испугаться любого лишнего прикосновения…

Когда панталончики, отороченные внизу трогательной полоской кружев, упали на ковер вслед за чулками, Грегор чуть не застонал, увидев узкие ступни с изящными пальчиками. Заставил себя отвести взгляд и поднялся с колен, мучительно думая, можно ли снять лиф, не снимая тоненькой рубашки-камизы. Корсета, как большинство придворных дам, Айлин не носила — и хвала Претемной! Ничто в ней не вызывает фальшивое чувственное желание, оскорбительное для женщины!

Заведя руки за спину Айлин, он попытался нащупать застежку ее лифа через рубашку, но тонкая скользкая ткань мешала пальцам, и Грегор не стал продолжать. Он убрал руки, и тут Айлин, закусив губу и опустив взгляд, сама потянулась назад, что-то сделала — и ее грудь, освобожденная из плена, приобрела под полотном камизы такие мягкие волнительные очертания, что у Грегора закружилась голова. Совершенство. Она — совершенство, которого он не заслуживает!

Поведя плечами, Айлин выскользнула из лифа, оставаясь в камизе, и узкая кружевная полоска упала вниз вслед всему остальному. Подняла голову, и Грегор снова нежно и восхищенно поцеловал ее губы, чувствуя, как они пересохли от волнения. Запах от ее кожи и волос дурманил рассудок, пьянил сильнее, чем карвейн, и Грегор пил его, как пил бы воду, умирая от жажды…

А потом он снова подхватил ее на руки и сделал шаг к постели, чувствуя себя бесстыжим мерзавцем, негодяем без чести и совести, но понимая, что не отдаст эту девушку никому. Хватит! Он и так слишком долго отходил в сторону, уступая любовь чувству чести, дружбы и верности сюзерену. И какова была награда за честь и верность? Айлин — его. И он положит жизнь на то, чтобы сделать ее счастливой.

Свеча погасла, повинуясь даже не жесту — взгляду. Айлин тихонько всхлипнула, прижавшись к нему, и Грегор опустил ее на постель, с которой чудом успел сдернуть покрывало. Почувствовал, как дрожит девушка, как горячи ее губы, прижавшиеся к его плечу, но тут мысли закончились, остались только жажда и слепое темное желание забыться, утонуть в том, чего он жаждал столько лет, сам не зная, чего ищет на самом деле.