Arno - Тяжёлая вода [СИ]

Джаг велел никому не заходить к нему в каюту и напился.

Но на том и все. А был бы здоров — еще бы и половину каюты разнес, о чем сожалел бы на утро.

На утро работа продолжилась и закончилась пару часов после полудня. Были готовы пятьдесят шесть весел (четыре запасных), и истрачено на это почти сорок брусьев дерева.

Марна тоже имела, что сказать:

— Жадность — великий грех, но порой она приводит к неожиданно хорошим результатам.

Жадность — великий грех. Вот так, значит?

Получается, я согрешил во благо? Взять на борт сорок лишних брусьев сверх предполагаемого предела устойчивости — об этом она говорила. Да вот только Джаг брал их не с этой целью. Но теперь уже ничего не поделаешь.

Теперь было поздно что-либо делать. Только ждать и смотреть.

Джаг стоял на третьей палубе. На той самой, где когда-то находился рабский трюм. Ничто уже не напоминало о былом назначении этой палубы. Она была перестроена до этого под боевую — убрали все ненужные переборки, установили кулеврины с той антелузской глеевисы, а теперь вновь переоборудована, уже под гребную — орудия спустили в трюм, у каждого орудийного порта установили скамейки для гребцов, лафеты орудий закрепили на полу гвоздями и приспособили под уключины для весел.

Весла были не слишком удачной длины. Десять метров — достаточно, чтобы было удобно грести тем, кто на третьей палубе, но на второй этого было мало. Потому, для них Грот придумал составное весло, тринадцати метров. Прочность его была ниже, но сносная. К тому же, за бортом не обычная, а тяжелая вода.

Тут имеет место некоторая двусмысленность терминов. Для корабля тяжелая вода, безусловно, тяжелая — он проваливается в нее под своим весом, и потому идет медленнее за счет возросшего общего ее сопротивления. Но для весла все совсем наоборот. Оно проваливается в воду ровно настолько, насколько сильны гребцы. И если не топить весло, а грести по самому верхнему слою воды, в идеале погружая только две трети лопасти, то работать окажется гораздо легче, чем на обычной воде.

Но это означало лишь то, что придется грести чаще. Принцип гребного хода в том, чтобы отталкивать корабль от воды. А тяжелая вода имеет меньшую плотность, нежели обычная. Оттолкнуться от нее легко, но скорости это прибавит меньше.

Так, или иначе, команде Козла предстояло не слабо попотеть. Хорошо, что потеть придется посменно. Грот не придумал, как при длинах весел в десять и тринадцать метров усадить на скамьи больше двух человек. Годных для гребли людей была вся команда — полтораста человек. Джаг сделал исключение только для негритянок-коков. Ставить на весла людей, от которых зависит еда, так себе затея. А вот остальным придется как следует помотаться.

Организация смен была такой: за ручку каждого весла берутся двое. Одновременно на веслах находится 104 человека. Те, что с дальнего краю ручки весла, устают сильнее чем те, что на ближнем. Те, что на третьей палубе (ниже), устают сильнее тех, что на второй, потому что хватают веслом больше воды. Из этих соображений Джаг постановил ротацию: по полдня на дальнем и ближнем крае каждой из палуб, между ними два часа отдыха, ночью перерыв на сон, а на следующий день идешь на другую палубу. Само собой, на дальние края весел Джаг ставил самых крепких, а на ближние — тех, что слабее.

— А как быть с засранцами, Джаг? — спросил Борво Глазастый. — Их ведь тоже на весла?

Справедливо, подумал Джаг. Пока вся команда будет надрывать хребет на веслах, им, капитанской волей, достанется всего-то драить палубу.

— Конечно! — ответил Джаг. — На вторую палубу. И будут на дальних местах по целому дню сидеть! По моему — честно. Дадим им возможность тяжким потом обелить свои бурые имена.

И сам подивился своей находчивости. Да, ублюдки гадили на корабле, и это серьезное дело. Но Джаг не хотел никого казнить. Если бы хотел — сразу выкинул бы их за борт без лишних разговоров.

Но и оставлять их в живых после такой показательной порки было не вполне безопасно. Джаг не мог не признать — тут он бессилен. Они провинились не лично перед ним, а перед всей командой. Никто в команде не испытывал к ним сочувствия. Многие испытывали искреннюю ненависть и относились враждебно.

Джаг знал, к чему такое нередко приводит. Люди случайно выпадали за борт и за меньшие провинности. Даже и не имея провинностей, просто за то, что кому-то не нравились.

А оправдаться можно только двумя способами — кровью или потом. Причем, делать это надо перед всей командой, либо перед авторитетной ее частью. И вот теперь, почти сразу, они такую возможность получили. Пусть приложат все свои усилия и даже больше. И тогда, возможно, их запомнят как хороших гребцов, а не как жалких говнюков.