Дженни Ниммо: Лазурный питон

– Изумительно! – Белла одарила Чарли сияющей улыбкой и всем своим видом изобразила полное понимание, но эффект был несколько подпорчен холодным взглядом теперь уже темно-серых глаз.

Ну вот, опять цвет поменяла! А это еще что? Свет так падает или вокруг розового ротика и впрямь возникли морщинки?

Чарли передернулся, как от холода, и поспешно вскочил с дивана.

– Пойду помогу Мейзи, – выдавил он и был таков.

Мейзи, разумеется, хлопотала на кухне, сердито швыряя приправы в суповую кастрюльку.

– Столько суеты из-за ребенка! Неслыханно! – ворчала она.

– Это точно, – поддержал бабушку Чарли. – А девчонка ужасно странная!

– Не то слово. – Мейзи бухнула в суп перца. – Белла! Ну и имечко!

– Оно значит «красивая», – вспомнил Чарли уроки французского. – Она и в самом деле хорошенькая.

Мейзи только иронически фыркнула.

Вскоре Чарли помог ей отнести дымящуюся кастрюльку в столовую, где царил арктический холод. Во главе стола уже восседала бабушка Бон, а по правую руку от нее – Белла.

– А где Патон, хотела бы я знать? – вопросила старуха.

– Не придет, – отозвался Чарли.

– Это еще почему?

– Он ведь ест отдельно, – напомнил мальчик.

– Я хочу, чтобы сегодня он присутствовал, – категорично заявила бабушка Бон.

– Мало ли что вы хотите, его все равно не будет, – не без ехидства ответила Мейзи. – Он уехал.

– Да? – Старуха Бон замерла, затем впилась глазами в Мейзи и внука. – Откуда вам это известно?

Мейзи покосилась на Чарли, и ему ничего не оставалось, как признаться:

– Дядя оставил мне записку.

– И что в ней говорится? – требовательно осведомилась бабушка Бон.

– Я наизусть не помню, – пробормотал Чарли.

– Дай ее мне! – К нему протянулась костлявая рука.

– Я ее порвал, – соврал Чарли.

Густые брови старухи угрожающе сошлись на переносице.

– Совершенно напрасно, Чарлз, – отчеканила она. – Я должна быть в курсе событий. Я должна знать, что именно тебе пишет мой братец.

– Он поехал навестить своего папу… и вашего тоже. То есть прадедушку Джеймса, к которому вы вообще никогда не ездите.

Бабушка Бон прищурилась так, что глаза ее превратились в щелочки.

– А вот это, мальчик, не твоего ума дело. Патон ездит к отцу раз в месяц. И он уже был у него, на прошлой неделе. Что-то ты темнишь.

Чарли лишь чудом не проговорился о своей единственной поездке на побережье к прадедушке Джеймсу, которую, из-за давней семейной междоусобицы, следовало держать в строжайшем секрете. Правда, дядя Патон никогда толком не объяснял ему, откуда пошла эта застарелая распря и почему о ней нельзя говорить. Пришлось Чарли соврать еще раз:

– Он поехал по… по срочному вызову. Старуху Бон такой ответ вроде бы устроил, но Белла по-прежнему не сводила с Чарли глаз, которые теперь сделались темно-зелеными. По спине у Чарли пробежали мурашки. Дядя написал, что спешит предотвратить беду, которая может прийти в дом. А вдруг беда уже, пришла?

Остаток ленча прошел в полнейшем молчании. Даже Мейзи, и та не проронила ни слова. Как раз когда Чарли принялся собирать грязные тарелки, из сада раздался громкий лай и к оконному стеклу прижался нос Спринтера-Боба.

По счастью, бабушка Бон сидела к окну спиной, и, когда она повернулась, пес уже исчез.

– Что это было? – ледяным тоном спросила старуха.

– Что-что, собака, конечно, – спокойно отозвалась Мейзи. – Наверно, бродячая – случайно забежала в сад, вот и все.

– Давайте я пойду ее прогоню, – вызвался Чарли.

Белла проводила его встревоженным взглядом.

Чарли промчался к черному ходу, и, едва он распахнул дверь, соскучившийся Спринтер-Боб кинулся к нему ласкаться.

– Тихо ты! Смотри, чтоб ни звука! – Чарли зажал псу пасть и потащил прятать к себе в комнату.

Судя по всему, Спринтер-Боб его прекрасно понял, – по крайней мере, он не сопротивлялся. В комнате пес получил второе внушение.

– Сиди тихо! А не то тебе крышка! – прошипел Чарли и провел ребром ладони по собственному горлу.

Пес только вздохнул всем телом, как умеют собаки, и улегся на кровать.

– Ну как, поймал? – спросила Белла, едва Чарли вернулся в столовую.

– Зачем ловить? Прогнал, и все дела, – быстро ответил мальчик.

Белла встала.

– А теперь мне пора домой, – заявила она бабушке Бон.

– Конечно-конечно, дорогая моя. – И бабушка Бон с удивительным для ее возраста проворством поспешила в прихожую, одеваться.

Ничего себе! Чарли точно помнил, что после ленча, даже самого легкого, бабушка Бон всегда ложится вздремнуть и, пока длится священный сон, все ходят на цыпочках. А теперь она так лебезит перед двенадцатилетней девчонкой с золотыми кудряшками!