Сергей Барк - Каста [СИ]

Теперь Карафа был уверен, что из альфы выйдет выдающийся воин. Жаль только, что со вторым парнем, пострадавшим из-за внезапного появления омеги, всё было гораздо сложнее. Это было и не удивительно, ведь омега оказался не просто случайной занозой, но истинным.

Спина Лето только что скрылась в проёме, и Карафа углубился в собственные размышления, глядя, как ровные соломины дождя добивают последние клочки сухого песка.

После разговора с омегой, с глазу на глаз, Лето ходил сам не свой. Только на третий день Карафе удалось добиться объяснений: оказывается, омега отказался признавать Лето парой, когда сам альфа нисколько в том не сомневался. Как же взъярился Лето, стоило Карафе осторожно поинтересоваться, настолько ли уверен тот в истинности между ними.

Это растревожило сердце старшего субедара ещё сильнее. Слишком уж не любил видавший жизнь Карафа такое небывалое стечение обстоятельств, никак не желавших укладываться в стройный ряд.

Сначала появление чужака-омеги, оказавшегося истинным Лето. Затем его, будто бы случайная, но такая фантастическая победа. Отказ от Лето без видимой причины, и то, с какой лёгкостью он переживал сложнейшую подготовку воинов-раджанов, а ведь он был даже не альфой. Здесь было над чем поразмыслить, и самым сложным казалось то, что Карафа не знал, по какому принципу выбирать истинное и ложное во всей этой непростой и такой подозрительной истории.

Омега на самом деле мог и не быть парой Лето. Возможно, запах оказался слишком привлекательным, чтобы юный ум принял желаемое за действительное. Тогда никакой особой встречи не было и в помине, и выходило, что отказывался омега не зря, ведь Лето всё попросту почудилось. Как заглянуть в сознание молодого альфы и проверить?

Карафа, тем не менее, был уверен, что победа в Свободном бою была отнюдь не случайностью. Об этом говорили выносливость и тонкая, почти неуловимая манера борьбы Хюрема, размытые черты которой всё-таки сумел подметить зоркий глаз; хотя сделал это Карафа скорее интуитивно, удивляясь, как такое вообще могло называться стилем боя. Эта неряшливость, эта расхлябанность, с которой Хюрем обращал приёмы, увиденные у Герлеса, против него самого. Омега будто и не боролся никогда прежде, а всё же схватывал на лету, исполнял отвратительно, но добивался цели не благодаря, а как бы вопреки всему. Но если это не было везеньем или даром, посланным свыше… Сколько же умения и мастерства скрывало это сухое тело, состоявшее сплошь из костей, мышц, связок и этого нечитаемого взгляда?

Тогда, впрочем, не было ничего удивительного и в том, как спокойно выходил Хюрем на поле амфитеатра. Как просто он поволок за собой рукоять тяжёлого меча — Хюрем в себе не сомневался. А ведь выходит, что тогда омега просто посмеялся над Карафой?

Но если Хюрем хотел скрыть то, что умел, не следовало ли ему поддаваться атакам Герлеса? Он ведь знал, что Карафа наблюдает, и видит больше, чем ученик. Зачем скрывать свои умения и одновременно совершать поступки, в которых не разобрался бы только зелёный юнец, хотя даже Герлес заподозрил двойное дно?

Появление Хюрема в анаке вызывало множество вопросов, и каким образом ко всему этому была причастна истинность с Лето, оставалось загадкой, в которой нужно было непременно разобраться.

Предчувствие надвигающейся беды не покидало Карафу уже многие годы. После праздника Касты ощущение усилилось, словно раскаты не знавшего пощады смерча уже гремели на горизонте, сковывая храброе сердце страхом. Казалось, что время неумолимо двигалось к своему окончанию — падали последние песчинки часов.

Старший субедар ожидал омегу в его личной комнате. Пять на пять шагов величиной, простая деревянная кровать, сундук для одежды, в который заглянул Карафа, стоило оказаться внутри, небольшой стол с керамической пластиной, собиравшей воск оплавленных свечей, и ещё с десяток предметов, отыскавшихся бы в каждом доме.

Осмотрев комнату и не обнаружив ничего примечательного, Карафа опустился на единственный стул и замер в ожидании, наблюдая за тем, как на захваченном первым сумраком небе зажигаются звёзды.

Размещать омегу среди альф было не лучшей затеей, поэтому Хюрема поселили отдельно, в пределе, занимаемом прислугой анаки. Конечно, раджаны умели сдерживаться, но зачем размахивать красной тряпкой перед быком? Свободный омега среди свободных альф?.. Мудрее было изолировать Хюрема от остальных. Тем более, Карафа не сомневался, что Лето мог повести себя неразумно, окажись его истинный, как он свято верил, в казармах, окружённый посторонними альфами.